Никому не говори
Шрифт:
Судья Найт, разумеется, ничего этого не помнил. Каждый раз при упоминании ею очередного дела он покачивал головой:
— Всего пять раз, и я вас знаю! Примите это как комплимент, офицер.
«Детектив», — мысленно поморщилась Элли.
— Вы держите себя в форме. Это хорошо. Прелестная девушка, не правда ли, Донован?
Макс не упустил такую возможность:
— Что касается формы, едва ли кто-нибудь может сравниться с вами, ваша честь.
«Банально», — подумала Элли. Хотя как иначе можно
— А что вы думаете, мистер Донован, по поводу наряда вашего свидетеля?
— Прошу прощения, ваша честь?
— Не для записи, — обратился Найт к судебному репортеру. — Всего пять визитов в суд, и я, тем не менее, запомнил этого свидетеля. И давайте внесем ясность. Мы все знаем, что именно мне запомнилось. И вот теперь она здесь в этих мужских штанах — пусть будет брюках.
Хэтчер хотела было сказать, что под ее скромными серыми брюками черное бикини с ремешком, но, идя в суд, она оделась подобным образом по определенной причине. Она оделась подобным образом потому, что большинство судей и присяжных заседателей имеют определенные ожидания, которые отличаются от ожиданий Найта.
Судью не интересовал ее внутренний монолог. У него имелись собственные мысли.
— Впервые сев на судейскую скамью, я застал первую волну женщин, захлестнувшую суды. Все они носили юбки, шелковые блузки и туфли на высоких каблуках. А затем пришла мода на мужскую одежду, и женщины стали одеваться в брюки и оксфордские рубашки. В настоящее время девушки снова начали одеваться как прежде — платья, юбки, чулки, туфли. Все, кроме вас, офицер. Хэтчер, вы сказали? Вы скрываете свои достоинства и выглядите как парень. А что, если бы Донован появился здесь завтра в платье? Как бы вы к этому отнеслись?
Она заметила, что Макс смотрит на нее. Предостерегает. Умоляет. Не. Делай. Этого.
— Я хотела бы увидеть это, ваша честь. Но заместитель прокурора Донован сказал мне, что уже износил свое лучшее красное шелковое платье, которое сшил специально для того, чтобы покрасоваться перед вами.
Когда они вышли в коридор, Макс изо всех сил старался изобразить раздражение, но так и не смог сдержать улыбку:
— Красное шелковое платье? В самом деле? По-моему, это уже перебор.
— О, ты смотрелся бы в нем классно, я уверена. «Брукс Бразерс», «Барберри» или какая-нибудь другая аристократическая марка. Извини, с Большой Свиньей трудно держать себя в руках.
— Ничего удивительного. Ходатайство яйца выеденного не стоит. С самого начала было ясно, что парень изображает безутешного возлюбленного. Кроме того, по-хорошему с Найтом договориться невозможно. Он работает с обвинением словно на автопилоте. Я мог бы сказать ему, что суду следует принять официальное решение о незаконном вторжении, и он сделал бы это.
— Я молю Бога, чтобы вернуться домой не очень поздно. А ты?
Его рука скользнула по ее талии.
— Как только я закончу
— Неужели добрые граждане Нью-Йорка не могут перестать убивать друг друга хотя бы на одну ночь?
— Так у тебя есть время на ланч? Я могу позволить себе несколько минут.
— Зависит от обстоятельств. У тебя сохранилось красное шелковое платье?
— Эти штаны действительно немного мужские.
— Под ними все в порядке, — с улыбкой возразила Элли.
Макс улыбнулся в ответ. У нее на поясе зазвонил мобильный телефон, и она напряглась, увидев на дисплее номер Рогана. Этот звонок предвещал бурю, которая должна была разразиться из-за их ухода из особняка Уитмайров. Итак, родителям Джулии потребовалось чуть более часа, чтобы привести в действие все имевшиеся в их распоряжении рычаги связей.
Она нажала кнопку телефона.
— Да?
— Нам не следовало уходить. Ты же сама сказала, что Донован не особенно нуждается в твоих показаниях.
— Я так понимаю, Такер надрала тебе одно место?
— Дело не только в Лу. Нам нужно было хотя бы провести необходимые мероприятия. Как я говорил, сохранить в неприкосновенности место преступления, поговорить с друзьями, сделать то, что мы обычно делаем.
— Как я говорила, это пустая трата времени.
— Зря я послушал тебя. Мы провалили дело.
— И как именно мы сделали это?
— Я расскажу тебе при встрече. Встретимся на Сентр-стрит. Я буду там через три минуты.
Они закончили разговор, даже не попрощавшись.
В трехстах семидесяти пяти милях к северо-западу от Нью-Йорка, в Буффало, штат Нью-Йорк, на столе заместителя окружного прокурора Дженнифер Шугармен зазвонил телефон.
— С вами хочет увидеться Джеймс Гриско.
— Хорошо. Я его жду.
Она знала все эпитеты, которыми награждали других звезд их офиса. Дэн Кларк был прирожденным судебным адвокатом. Джо Гарретт — гением работы с жюри присяжных . Марк Мэнсон — машиной зала судебных заседаний .
Мэнсон? В самом деле? Однажды она явилась на одно из его судебных заседаний, чтобы посмотреть, из-за чего было столько разговоров, и услышала лишь то, что он назвал историю обвиняемого «тщательно продуманными румянами». Он даже прикоснулся кончиками пальцев к своей щеке, дабы Дженнифер не подумала, будто ослышалась. Именно «тщательно продуманные румяна». Вот идиот.