Никому тебя не отдам
Шрифт:
— Все не так. Ты неправильно понял, неправильные выводы сделал. Извини, я слишком устала, чтобы продолжать этот бессмысленный разговор, — уйти решила. Шаг в сторону сделала, но только на этом все и закончилось.
Тимур за руку схватил чуть выше локтя, притягивая к себе вплотную. А затем проницательным взглядом впился в овал моего лица:
— Леся, я не прощаю измен, никогда. На будущее тебе, если что. Ты теперь моя и точка. Узнаю, что этот молодой кобель около твоей юбки околачивается, расстанемся сразу же.
Опешила просто. К полу приклеилась просто. Дар
Головой кивнула в ответ. Дар речи так и не вернулся. В спальню пошла, а затем, уткнувшись лицом в подушку, одинокую слезу пустила.
Утром, как ни в чем не бывало, Тимур прежним стал. Поцелуем нежным разбудил, сдувая упавшие волосы на мое лицо. Зажмурилась, не желая просыпаться и приятный сон прерывать. Он снился. Мы в танце кружились. В свадебном…
Проснуться все же пришлось, поскольку кое-что в ягодицы уперлось, в ожидании нового раунда. Батарейки подзарядись у Ариевского, по всей видимости. Так и началось утро со знакомого тандема переплетенных тел на широкой кровати. Все произошло быстро и с кульминацией у двоих. По-другому у нас не получалось, настолько идеально подходили друг другу в постели.
Домой к обеду вернулась. На пороге квартиры Дашка встретила, едва не возмущаясь:
— Ну так нечестно. Почему я должна Новый год с мамой встречать, а Леська — нет?
— Потому что кому-то подрасти нужно, — в шутку за нос сестру ущипнула, та в ответ язык показала.
Мама на горизонте показалась, держа в руках небольшую коробочку в праздничной упаковке. Сердце в пятки ушло. Это же подарок Вольского. "Удивительно, но от Ариевского я так ничего и не дождалась", — внутренний голос проснулся и тут же был выгнан из головы.
— Это тебе, доченька. Тимурчик ночью приезжал. Просил лично в руки передать, — в сердце печальная струна задергалась от интонации в голосе, с которой мама "Тимурчик" произнесла.
Взяла коробку из материнских рук и в комнату направилась. Оставшись наедине, решила распаковать подарок. Пальцы заметно дрожали, снимая обертку. Глаза не сразу поверили в увиденное. Моргать принялась быстро-быстро, да только подарок никуда не исчезал и все также продолжал лежать на моих коленях. Оригинальный айфон последней модели. С ума сойти просто! К телефону записка прилагалась "Включи меня". Послушалась. А затем, следуя указаниям записки, запустила музыкальный плеер, в котором была всего одна песня:
"Я ніколи нікому тебе не віддам,
Хочу бачити, чути, любити щодня…
Я ніколи нікого ще так не кохав,
Я так довго, так довго на тебе чекав…".
Глава 21
Скоростной поезд мчался по рельсам, останавливаясь лишь в больших городах на несколько минут. За окном мелькали: белоснежные поля, голые кроны деревьев и где-то вдалеке одинокие домишки.
Я решала сканворд, уткнувшись лицом в глянцевый журнал. Соседка по купе, Кононова Яна, неугомонно щебетала под боком. Её словесный водопад переходил все границы дозволенного. Она без умолку ведала истории из личной жизни, как своей, так и вовсе незнакомых мне людей.
Впору было уснуть, чтобы избавиться от навязчивого белого шума, но сон никак не приходил. Стоило только закрыть глаза, как передо мной появлялся он. Наша последняя встреча отчётливо жила в памяти. Тимур привез меня на железнодорожный вокзал, а затем долго не выпускал из своих объятий. Много целовал, то нежно, то страстно, срывая с губ негромкие стоны. Потом ещё долго не могли проститься. Приклеились друг к другу прямо там, на перроне. Всё никак не могли оторваться и свыкнуться с мыслью о вынужденном расставании на целых три недели! Рабочая командировка предполагала мой отъезд в столицу, чего Ариевский совсем не ожидал. Да и я не ожидала. Точнее, командировка была плановой, вот только я о ней забыла, охваченная не учебным романом с самым лучшим мужчиной на планете!
Из воспоминаний меня вырвал высокий голос Яны. Девушка с шумом плюхнулась на койку рядом со мной, а затем принялась что-то искать в недрах дорожной сумки.
— Нашла, — победно произнесла Кононова, доставая из сумки бутылку. — Настойка, домашняя. Будем пробу снимать.
— Боюсь, что одной пробой не закончится. Что-то тут многовато для пробы, — на столе стояла литровая пластиковая бутылка с темной жидкостью.
— Соболева, а тебе, что плохо? Когда ты ещё сможешь расслабиться? Жизнь ключом бьёт, подруга! Нужно ловить момент, — задор в глазах Кононовой был сравним с детской радостью. Она с энтузиазмом накрывала на стол заранее приготовленные бутерброды и какой-то салат. Затем в ход пошли маринованные огурцы, картофель в "мундирах" и куриные яйца, сваренные вкрутую.
Я только укоризненно головой качала, представляя ярое похмелье на утро после, так званой, пробы домашней настойки. Вскоре Яна наполнила первые рюмки, точнее пластиковые стаканчики, приготовленные заранее к случаю. Ухмыльнулась нарисовавшейся картине. Янка с самого начала спланировала поездку в поезде, не забыв прихватить бутылку напитка, чтобы запивать алкоголь.
— Ну, подруга, за нас красивых, за них неверных, за нас… — я рукой потянулась ко рту Кононовой, не позволяя завершить знакомое высказывание.
— Янка, за себя говори! Давай, просто за нас, без всяких там красивых, неверных и офигенных! — Первая рюмка была выпита. Скривилась даже от крепости напитка. — Кононова, ты же говорила, что это настойка.
— Ну, да. Настойка. Бабушкина, — довольно улыбнулась подруга, погружая в рот маринованный огурец.
— Да, какая, твою мать, настойка? — Ругаться принялась, не скрывая возмущения. — Это самогонка крашенная! Сколько здесь градусов?
Кононова театрально глаза закатила на мою реакцию и тут же принялась разливать в пластиковые стаканчики новую порцию.