Никому тебя не отдам
Шрифт:
— Лисенок, иди к нам, — объятья распахнул, как только к нему приблизилась.
Неприлично так быть счастливыми, как были мы. Кажется, даже гости уловили безмерную радость в наших сердцах, оттого и молчали, тихо наблюдая, как мы умиляемся друг другом.
— Знакомьтесь, — Тимур первым в чувство пришел, — это Димас и Артем. Кстати, твой несостоявшийся автоинструктор, лисёнок.
Опешила, когда взглядом с блондином встретилась. Это он вчера меня в танце кружил, поглядывая всё время за спину. Понятно дело, кто за спиной стоял. Ариевский взглядом уничтожал, как минимум, наблюдая
— Добрый день, — только и смогла произнести, пряча лицо на плече Тимура.
Глава 19
Мы долго не могли попрощаться. Целовались возле подъезда моего дома, прячась за деревом как подростки просто. Дыхание обжигало кожу, а губы саднило от мучительно сладких касаний. Не могла наглядеться на него, не могла налюбоваться своим мужчиной. Надышаться им не могла — в омут затягивало все больше. Дрожь пронзительней стала, когда он прижался лбом к моему лбу. Минута целой вечностью показалась. Просто стояли рядом, крепко сжимая друг друга в объятиях. Уходить не хотелось. Не хотелось из рук выпускать его пальцы. Не хотелось даже из поля зрения выпускать. Давно голову потеряла, наконец-то смогла признаться перед самой собой. И от этих признаний как-то легче стало, на душе спокойнее, что ли. Даже внутренний голос молчал, наслаждаясь происходящим.
— Давай, лисёнок, в дом беги, замёрзла же, — губы его шептали, а руки даже не пытались отпускать.
— Мне совсем не холодно, — головой отрицательно кивала, заглядывая в глубину серых глаз.
— Так, Соболева, не спорь со старшими. Марш в дом, пока я тебя отчитывать не принялся. Нос синий уже, как у алкоголички просто, — в голос засмеялись, оба.
— Ну и сравнения у тебя, Тимур, — в ответ на мою реплику, Ариевский за нос ущипнул двумя пальцами, отчего скривиться пришлось и наигранно губы надуть.
— Лисёнок, а сейчас я серьезно. Иди домой, пока я в состоянии отпустить. Ещё пару минут и в машину тебя усажу. Мама волноваться будет. — Улыбалась, наблюдая за серьёзным выражением на лице.
Напоследок губ его коснулась. Трепетно и нежно упивалась глубоким поцелуем. Каждой клеточкой впитывала в себя волнительные мгновения, стараясь в памяти отложить счастливое время до секунды просто.
— Тимур, что теперь с нами будет? — С языка сорвалось. Удержать за зубами не смогла то, что не оставляло в покое с самого утра.
— Любить друг друга будем, пока я в порошок не сотрусь или у тебя голова не заболит, — голос игривый тон принял, а губ кошачья ухмылка коснулась.
— А, если серьёзно? — Принялась ответа ждать, обращая взгляд на любимые губы. И когда это его губы любимыми успели стать? Всё как-то быстро произошло, спонтанно, не верится даже.
— А, если серьёзно, то сейчас ты перестаешь висеть на моей шее и домой идёшь. Начинаешь готовиться к празднику. Салатик там делаешь, оливье, например. Можешь "Иронию судьбы" для настроения посмотреть. А затем ждёшь до одиннадцати часов. Я приеду за тобой, и мы будем встречать Новый год.
— Обещаешь? — Лицом уткнулась в крепкое плечо.
Запах его голову кружил. Так, наверное, только у меня было. У Ариевского даже голос не дрожал, не то, чтобы там какие-то проблемы с головой. Тимур вёл себя достаточно сдержанно, как мне казалось. На влюбленного мало походил, скорее всего, на заинтересованного. От того и рискнула спросить: "Обещаешь"? Его реакция не заставила себя долго ждать. Глаза вверх закатил, будто я одну и ту же пластинку крутила по неизвестно какому кругу. Удивил, но не так, чтобы значения особого могла предать. Просто ещё один плюсик поставила в копилку к остальным. Не влюбленный, нет, и даже не пытается этого скрыть. Да и скрывать зачем? Не обещал же ничего такого, разве только любить обещал, пока в порошок не сотрётся. Но, думаю, это признание было совсем с другим подтекстом.
Наконец-то смогли попрощаться. На ватных ногах домой поплелась. По лестнице ступала, считая каждую ступеньку. Совсем не хотелось в квартиру возвращаться. Хотелось к нему. Хотелось на коленях его устроиться, прижимаясь к груди. Слушать его размеренное дыхание хотелось и целовать. Больше всего хотелось целовать.
Тут внутренний голос объявился:
"Соболева, с такими темпами придётся целую коллегию психиатров созывать. Один точно не справится". Соглашалась на утверждения. Крыша поехала, здесь и гадать нечего!
Переступив порог квартиры, принялась маму с сестрой звать. Да только тишина встретила вместо родственников. Удивилась даже. Комнаты все обошла, но так и никого и не встретила. Одна. К телефону потянулась. Очень не вовремя батарейка села. Пока шагала в спальню за зарядкой, возле входной двери какая-то суета послышалась. Щёлкнул дверной замок, оповещая о приходе домашних. Наконец-то.
— Я уже думала вас в розыск объявлять, — достаточно громко произнесла, направляясь к входной двери.
— Это тебя надо было в розыск объявлять, сестрица. Где ты ночью шлялась? — также громко ответила Дашка.
— Мадам, что за выражения? — Решила сестрицу отчитать, а затем всё как-то неожиданно произошло. Даже глазам своим не поверила, отчего моргать принялась быстро-быстро.
К стене прижалась, боясь шелохнуться. По позвоночнику холодок пробежался, а в сердце протяжный импульс отозвался. Дар речи потеряла, забывая, как правильно дышать. Попыталась в руки себя взять. Принялась платье помятое поправлять, одергивая с плеча сползающую бретельку.
Мама первой разулась и, схватив два пакета, в кухню убежала, даже не поздоровавшись. Сестрица смелее оказалась. Стояла тихо в сторонке, наблюдая за происходящим.
— Привет, — протянул он, широко улыбаясь. Взглядом с головы до ног окинул, делая про себя какие-то отметки, видимо.
Я только головой в ответ кивнуть смогла — настолько остолбенела от внезапного прихода Вольского. Вольский, в свою очередь, выглядел неплохо. Можно даже сказать, хорошо. Одетый со вкусом, как и прежде. Лицо гладко выбритое, чистые волосы, бодрячком одним словом. В то время, как я, ощущала себя разбитым корытом из сказки А. Пушкина "О рыбаке и рыбке".
— А мы с мамой в супермаркете Тимурчика встретили. Он нас домой подвёз, — как-то радостно заявила сестрица, нарушая затянувшееся молчание.