Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза
Шрифт:
Сергей воспользовался суматохой и построил в полку летнюю столовую из «ничего». Начальник политотдела долго «промывал» ему мозги, так как видел и брус, и швеллер, и шифер и ещё много чего, но не мог понять, откуда, хотя и подозревал, что это у него «украли». Командир оказался умнее. Он вызвал начфина. Они всё это быстро оприходовали, начфин побегал по магазинам за «липовыми» отчётными квитанциями. Командир вскоре купил себе «Жигули», у начфина машина уже была. Сергей в этой истории был наблюдателем. Он просто поддерживал воинскую дисциплину среди своего личного состава, а заодно и прививал им навыки обустройства в полевых условиях.
Из магазинов исчезло всё, даже хлеб.
Из штаба армии в полк прислали машину и забрали из полка на «общий» тыл несколько тонн овощей.
Направленность всех вышестоящих штабов и местных командиров на стяжательство разложила армию полностью.
На заборах стали появляться листовки с обращениями к гражданам Украины: «Власть тормозит перестройку, даешь украинский народ вместо советского». Листовки были не обезличены, а подписаны народными депутатами. Одни газеты, видимо, правого крыла КПСС ругали двух юристов: Гдляна и Иванова, другие наоборот их хвалили. Всё смешалось.
Наступил 1990 год. В Азербайджане началась гражданская война. Гласность слегка «придушили» и стали формировать команды для отправки в Азербайджан.
Чтобы взбодрить парторганы, им повысили заработную плату сразу в два раза. На фоне всеобщего дефицита всех товаров народного потребления и исключительно «блатного» распределения дать главным ворам и делителям ещё и денег было верхом глупости ЦК КПСС. Сразу же ожили все националистические организации на Украине, особенно РУХ. Призывы были простыми и поддерживаемыми всеми национальностями: «Бороться против партийного аппарата». К этому же призывали и народные депутаты. Народ это повышение зарплаты обозлило чрезвычайно. Никто не мог понять, почему Горбачёв, борясь с коррупцией, постоянно увеличивает её носителям льготы.
Поговаривали, что это страх. Просто, будучи мальцом, маленький Миша оказался на оккупированной немцами территории. Ему доверяли ощипывать гусей, а для скорости давали подзатыльников и пинков. Он стал услужлив и боязлив. А кто бы не стал? Тем более, что обе родственные партии КПСС и НСДАП, руководившие государственными машинами «коммунизма» и «фашизма», давали пинки и подзатыльники совершенно идентично. Вопрос, зачем, зная всё это из своего босоного детства, лезть во власть?
Народ начинал злится и на армию. От людей в погонах ждали действий, направленных на наведение порядка. Власть во избежании этих действий начала замену офицеров: азербайджанцев из Азербайджана переводили на Украину, а с Украины украинцев в Азербайджан, и так во всех республиках. Командующий округом генерал Громов издал приказ, разрешающий носить в служебное время гражданскую одежду вне воинских частей и призывающий командование развозить офицеров в крупных городах домой на автобусах, дабы не провоцировать население. Военную форму становилось носить опасно. В общем-то, офицеры форму снимали без сожаления. Здесь наметилось коренное отличие «белой» армии от «красной» в период краха.
На Украине больше всех были напуганы евреи. Их томило ожидание и вопрос, когда же Михаил Сергеевич откроет границы и даст право на свободный выезд из СССР, о чём давно ходили слухи. Они хотели успеть до «погромов». РУХ вывешивал плакаты с перечислением окладов партийного аппарата и призывами к народу не поддаваться на провокации, которые этот аппарат готовит.
Начался XVIII съезд ЦК КПСС. Речи всё те же. Ура КПСС! Ура обновлению рядов! Но рядом шахтёрские забастовки. За шесть лет перестройки страна дошла до политических забастовок. Шахтёры, следуя примеру Аннушки Карениной, дружно легли на рельсы. Появились новые партии. Даже в маленьких украинских городках стали проходить митинги, проводимые РУХом и недавно созданной республиканской партией. Призывы были более чем скромны: переизбрать депутатов в местные советы, сделать жизнь местной партхозноменклатуры прозрачной и одинаковой со всем остальным народом. Для сбора народа на митинги сначала выпускали хор. Поют украинцы прекрасно. Конечно, народ собирается послушать украинские песни. По мере сбора толпы на сцену
Сергей писал в своём дневнике: «А Россия, по-моему, начинает хулиганить. Там ребятишки посмышлёней. По всем телеканалам поёт Маша Распутина. Хороша, бестия. Бодрит. В полку бардак. Грызусь с командиром. Полтора месяца назад мне присвоили звание капитана. Погоны не меняю, жду, когда их мне вручит лично командир и перед всем строем. А то эти «верхи» заболтали уже и армию, и все её традиции, оставив одну – мздоимство. Ничего, дождусь. Состояние странное. Спасибо, Михаил Сергеевич, ибо нет тыла – нет проблем. Нет проблем – легче служба. Украли всё, новое взять негде. В округе списали и увезли из части куда – то даже чугунные котлы для варки пищи в полевых условиях. Наверное, на чью-нибудь дачу варить корм для свиней.
Все начальники служб в основном ведут нудные и длинные разговоры. У них тоже всё украли. У начвеща унесли последний биллиардный стол, у инженера – последние лопаты, у начхима – все ОЗК, у начальника службы вооружений не осталось ни капли зелёной краски, у начфиза забрали штангу и т. д. Начальник инженерной службы, Саша Абраменков обратил внимание на две вещи: во-первых, дети перестали играть в детские игры. Они даже не знают такие игры, как прятки, догонялки, битки, лапта, фантики и прочее. Во-вторых, львиная доля мирового культурного наследия и человеческой цивилизации, известной нам, принадлежит русским и немцам, где-то рядом бродят англичане. С другой стороны, и немцы, и русские в ХХ веке варварски уничтожали свою культуру. Но мы этим занялись в ХХ веке во второй раз.
Потом пошли в баню, парились и пили коньяк. Евреи как обычно «подкалывали» хохлов. В этот раз победили евреи.
Миша Глейзер начал издалека задирать Колоднейчука:
– Уже помылся?
– Помылся, – расслабленно отвечает Колоднейчук.
– А всё тело помыл – то? – продолжил расспросы Миша.
– Всё, – не замечая подвоха отвечает Колоднейчук.
– А я никогда всё тело не мою, на другую баню оставляю, – заканчивает расспросы Миша.
Все хохочут. Конечно, эти ребята друг друга стоят. Лучше всех это известно памятнику Котовскому. Евреи у него шашку отпиливают, хохлы приваривают на место, и так из года в год.
Главным и самым нужным атрибутом армейской жизни для Сергея стала фуражка. Он их завёл две. Одна постоянно висела в кабинете и означала, что он где-то в штабе, в другой он ходил в город, в баню, в кино. Словом, служил. Вторую фуражку он тоже не любил носить на голове. Однажды его остановил и пристал с расспросами замкомандира полка п/п-к Бокарев, которого Сергей считал большим умницей и с которым устраивал стихотворные баталии.
– Серёжа, ты почему носишь фуражку под мышкой?
– На мозги давит, думать не даёт, – ответил Сергей.
– Никому не говори, что ты умный, – сделал заключение Бокарев.
Соседний полк, видимо, в целях взбодрить офицеров решил провести учение. Засидевшиеся без дела танкисты устроили на танках гонки по колхозным полям. Прокатились они и по подсобному хозяйству Сергея. Этому факту он был чрезвычайно рад. Дело было весной, семена ещё «оклемаются» и взойдут. А пока появился хороший рычаг для возмещения убытков. Так Сергей познакомился с комбатом танкового батальона. Он стал постоянным «банным» спутником Сергея. Они оба радовались возможности смыться из части для решения важных, судебных дел. Комбат был боевой. Он воевал сначала во Вьетнаме, потом в Палестине, был очень невысокого мнения и об американцах, и о палестинцах, и о евреях. Американцы его достали тем, что начиная нести потери в живой силе они переставали воевать. Им было не жалко технику, но солдат они берегли. Это резко контрастировало с нашей концепцией войны. Было обидно. О евреях у него тоже было весьма резкое суждение. Он был уверен, что именно советские евреи вооружали армию Израиля, что именно они втихаря собирали деньги и отправляли их на закупку вооружений… Евреи ломили напролом, но грамотно. За шесть дней укатали всех арабов. К арабам комбат относился с нисхождением, ибо не был уверен в том, что они хоть когда-то воевали. А если нет опыта войн, то чего от них ждать.