Никто не ангел
Шрифт:
Он знал, что среди главных спикеров будут представители властных структур и экспертного совета при них. Но кто именно…
– И тут он приходит, вообрази себе: новоиспеченный эксперт с двумя извилинами. Но это полбеды… С ним еще двое из экспертного совета, который органы власти всея Москвы консультирует. И тут он начинает вещать, что они, дескать, цари мира. Как они скажут, так и будет. Что власть решит – то и правильно. А мы тут, университетские аналитики ср…, прости, пожалуйста, должны эти решения поддерживать
– Ужас… А вы?..
– А мы – это я оказался, – Сергей обернулся, желая убедиться, что за ними следом не идет никто из знакомых. – Меня распирает: я давай в дискуссию пытаться вступить… А Лидия меня затыкает. «Сядьте, – говорит, – Шлепцов». Борис смотрит, как гнида самопальная… Никто им толком не возразил. Мягко поспорили о каких-то идиотских деталях… да еще мило общались после окончания. А я, когда попытался подойти… Так она меня оттащила фактически за рукав: «Пойдем на кафедру». И тут начала, что я не такой, как нужно… Я ей и высказал все.
– Прямо грубо?..
– Вежливо! Знаешь, кто такой интеллигентный человек? Который матом ругается про себя. Черт… Вика, прости меня, я не думал, что так… Я думал: конференция как конференция… Я не просто на романтический вечер сейчас не гожусь, я ни на что не годен… Если не лопну в ближайшие 24 часа, давай тебе завтра позвоню…
– Я хочу остаться с тобой. Я тебе лопнуть не дам. Ты же… хочешь, чтоб я осталась?..
– Конечно, хочу.
Бывало, они пили вместе вино, и сегодня Сергей достал из кухонного шкафа оставшиеся полбутылки красного полусухого и подаренную кем-то бутылку коньяка.
– Ты не против? – спросил он.
– Я не против… Я думала эта Лидия Викторовна – ничего…
– Она и ничего. Если ты не ее аспирант. Вино будешь или коньяк?
– Я вина чуть-чуть…
Сергей вынул из выдвижного ящика сигареты.
– Прости, я пару штук… иногда это успокаивает. Ты не возражаешь?.. Форточку сейчас открою. Я чего покрепче выпью.
Он налил себе и ей, а Виолетта стала доставать из холодильника сыр и другую еду.
– Ты видела Анюту сегодня? Ведь она – это я, когда у Лидии диссертацию дописывал…
– Ты же у профессора писал, – удивилась Виолетта.
– Ага… у него, – Сергей стряхнул сигарету в розетку для варенья, служившую ему, обычно некурящему, пепельницей. – Ее сделали моим вторым научруком, когда профессор эмигрировал. Сколько я с ней спорил. Она же просто орала и заставляла делать по-ее.
– А я думала, ты с ней в нормальных отношениях… Она же у вас и.о. заведующего кафедрой была, когда мы начали встречаться?..
Вика припоминала детали рабочей обстановки, о которых ей рассказывал Сергей. Лоб ее наморщился: запах дыма был неприятен, но ради него она была готова потерпеть один вечер курения на кухне.
– Нет. За год до этого. Потом на ее место другого взяли. В целом мы нормально общаемся. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. У меня уже почти изгладилось все это. А вот сегодня напомнили…
Сергей закурил вторую и отпил коньяк. Его глаза прищурились и посмотрели вдаль.
– Здесь столько всего намешано… Знаешь, научная среда – это средневековый двор. Вот только королей в ней гораздо больше, чем один. А уж королев… Я тебе говорил про Бориса. Каким я идиотом был. Большим, чем сейчас. Как искусно он мне втюхивал про дружбу и взаимовыручку. На деле оказалось, что это дань и рабство.
Первая тень пробежала, когда Сергей дерзнул отказаться от одного из проектов.
– После эмиграции профессора он предстал во всей красе, – произнес Сережа. – Не могу передать тебе всех слов, которые он выливал на наш коллектив. А когда я рявкнул на него за Станислава Эдуардовича, он пообещал превратить мою жизнь в ад и сделать все, чтобы я убрался из университета.
– Ничего себе… – произнесла Вика.
– Да. Но ему это не удалось. Потом этот урод уволился. Теперь к власти подобрался. Бедная страна…
Научный руководитель ввел Сергея в неформальную среду ученых, Борис же приподнял ее занавес – или юбку – еще сильнее. Он всегда говорил, как надо правильно жить, что говорить и когда улыбаться.
Он как будто требовал всего Сергея со всеми его внутренностями, умудрялся вторгаться в образ мыслей, в чувства и даже в страхи и надежды. А Сергей терпел, полагая, что так и должно быть.
Позже Шлепцов рисовал вокруг себя шоковое количество знаков вопроса. Как он мог хоть на ползубочистки впустить этого человека в свой внутренний мир? Как он вообще мог предполагать, что личность Бориса обладает какой-то ценностью? Единственное, чем Сергей себя оправдывал было то, что это научный руководитель отрекомендовал ему эту дружбу. А ему Сергей доверял безмерно…
Первую трещину образ Бориса дал тогда, когда Сергей понял, что половину своих мыслей тот заимствует у своей сестры. Лина надеялась, что пока она пишет диссертацию, старший брат успеет занять хорошее положение в профессиональной среде и позже поможет ей устроиться в жизни.
Постоянные проекты, куда Борис приглашал Сергея, представляли собой коллективные труды, где креативные мозги пыхтят, собирают данные и выдают идеи, а потом приходит «маэстро» с кисточкой и придает им форму. А скорее, просто одобряет.
Вообще, Борис работал гораздо меньше, чем представлял это окружающим. Его больше интересовали связи, планы, общение за рюмочкой, дружба с аспирантами и аспирантками из разных вузов… Плацдарм для занятия позиции.
Позиция, позиция, позиция…
Сергей не удивился бы, если бы узнал, что перед постелью Борис перечисляет своей девушке все возможные позиции, начиная от заместителя декана…
Сергей промолчал, что одно время попытался западать на красавицу Лину, но месяца через три сдулся, поняв, что просто сдохнет под гнетом этих двоих. Таковы были Борис и Лина: давление на людей стало для них образом жизни.