Никто не ангел
Шрифт:
Она не хотела его ни с кем делить. И не стала бы!..
Осознание того, что он одним своим поступком, флиртом или даже неосторожным взглядом может разрушить то, что у него есть, заставили его пересмотреть свое поведение. Он стал гораздо сдержаннее и осмотрительнее.
Алла, женская гордость которой была попрана, крепко разозлилась на Сергея. И он, если честно, этого вполне заслужил. Отшить женщину, с которой два вечера подряд играл наедине в гляделки и откровенность, – это было слишком даже для него. После всего он старался не оставаться с ней вдвоем и быть подчеркнуто
Заодно Алла сердилась на «маленькую пуделиху» Виолетту. Она считала, что под увлечением Сергея стоит материальная почва или что-то еще, настолько же прозаичное.
Обо всем случившемся через несколько месяцев она решилась рассказать Машеньке. Маленькая подробность о том, что Алла сама взяла Сергея в тот вечер за плечо и замолчала, пристально всматриваясь в его лицо, незаметно испарилась. Осталось только, что Шлепцов томно заглядывал в ее глаза, а затем внезапно засобирался домой.
– «Нормальный», – передразнила Маша, запихивая в рот кусочек шоколадки. – Ты же говорила, что он очень страстный. Но долгоиграющий парень или муж из него выйдет никудышный, уж поверь мне. Во-первых, он будет гулять…
– Да пусть гулял бы иногда, я бы в долгу не осталась.
– Как знаешь. Во-вторых… Да просто я знаю таких, как он. Весь в своей науке, при этом слишком сильно витает в высоких материях, чтобы сделать нормальную карьеру. Так и будешь жить со сковородкой в руках на маленькой кухне…
– С него станется, – лоб Аллы наморщился. – Вообще, по-моему, это обыкновенная слабость, когда мужчина вместо красивой и умной женщины предпочитает недалекую дурнушку. Не думала я, признаться, что Шлепцов – такой слабак…
– Я тебя умоляю. Они все слабаки. Непонятно, правда, чего он уцепился за эту… Может, она какие навыки имеет… скрытые.
– Уж точно не лучше моих, – выдохнула Алла.
– Значит, дело в квартире.
– У него есть квартира.
– Сама ж рассказывала, что там головой о потолок можно удариться. Вот и подцепил себе дурочку для улучшения жилищных условий. Дело обычно в этом.
– К черту. К черту его и всех уродов. Скажи лучше, когда за город поедем и будут ли там снова неженатые друзья твоего благоверного.
– Смотри-ка. В прошлый раз кто-то капризничал и упирался, а теперь…
– С меня не убудет, – мрачно резюмировала Алла.
– Правильно. Нечего теряться. Тем более я знаю одного, который может тебя одарить вполне приличным кольцом на нужном пальце.
Никто кроме Сергея не мог знать, насколько эти женщины ошибались. Ведь когда он смотрел на Аллу, выпивший, с помутневшим рассудком, с расстроенной душой и вопящей в муках гордостью, а она прикоснулась к нему, в ее глазах была лишь жажда продолжения. А он вдруг захотел, чтобы его просто поняли и обняли, как человека, как возлюбленного, так нежно и всеобъемлюще, как обнимала его только Вика. Ему захотелось, чтобы кто-то все о нем знал и при этом любил его. Захотелось домой.
Виолетта не была недалекой. Она прочитала больше художественных книг, чем Сергей, и отлично владела своей профессией. Она любила театр, который он достаточно равнодушно переносил. Она умела слушать и делать выводы. И только ее манера говорить, мягкая и неуверенная, могла ввести в заблуждение.
Но Сергей уже достаточно ее знал. Как и наблюдал совершенно различные особенности изложения мыслей у своих студентов. Он привык смотреть в корень: на то, что было сказано, а не как.
– Человек не блюдо, чтобы так уж волноваться, как он себя преподнесет, – однажды задумчиво сказал он Виолетте.
И он давно понял, что свои убеждения она несет через любые барьеры, даже если приходится стонать и плакать от обиды и непонимания. Он поражался, как она жила, когда долгие годы рядом с ней не было ни единой души, которая бы ее поддерживала. Даже у Сергея был его профессор и когда-то – Витька. Неугасимый свет внутри этой девушки заставлял Сергея восхищаться, потому что самому ему такового не хватало и очень часто хотелось послать весь мир к черту. А ее даже черт не смог бы переубедить.
Не была она и дурнушкой. Напротив, чем больше на нее смотрел Сергей, тем больше открывал для себя нового и сильнее влюблялся в ее светло-карие глаза – огромные, широко открытые, задумчивые и слегка удивленные, когда она уходила в себя и что-то осмысливала. Подкрашенные ресницы летали над ними, как пчелки, а губки были маленькие и плотно сложенные. А когда она улыбалась, ее лицо озарялось тем самым внутренним светом. Фигура – нежная и субтильная – придавала ей моложавости и детской непосредственности, да и платья на ней, признаться, великолепно сидели, особенно если облегали красивые бедра.
Вика была почти лишена зависти, которая так безжалостно уродовала самых привлекательных людей. Только боль и боязнь несоответствия, исправно привитые с детства и так знакомые Сергею, доставляли ей много страданий. Но она, как оказалось, вместе с ними больше соответствовала извилистым изгибам его души, чем кто-либо другой. И была способна исцелить их и наполнить счастьем. А когда она коротко вздыхала в его объятиях, он полностью терял голову от обуревающих его чувств…
Лишь аспирантка Анюта, бывшая свидетельницей сцены, когда Сергей успокаивал Виолетту посреди кафедры, нюхом почувствовала, что такое чувство не может быть поддельным. Она, имевшая самого жесткого и давящего научного руководителя из всех сотрудников кафедры, знала доброту Сергея. Он не раз успокаивал ее, убеждая, что все замечания, которые обрушиваются на нее и ее недописанную пока диссертацию, собственно, не так уж серьезны.
– И потом, – добавлял он, – все становятся экспертами, когда читают чужие работы. Слишком быстро забывается, как сами потели, получая редакторскую правку своих статей, или что претерпевали, когда их пропесочивали, прочитав текст их диссертации.
Он знал, что говорил. И Анюта была глубоко убеждена, что он знает, что делает.
Глава 32. Я вообще человек объемный, ты просто сбоку смотришь (словарь русского арго)
Вика никогда не отличалась крепким здоровьем. А начавшиеся после двух больничных женские проблемы мучили ее, как никогда ранее.