Никто не будет по ней скучать
Шрифт:
– Джонсон? Шериф? Кто опознал жертву? – повторил он.
– Это было, эм, вроде как коллективное усилие, – сказал светловолосый мужчина, которого Берд не знал. Джонсон уставился в пол, кусая губу.
– Коллективное усилие, – недоуменно произнес Берд, и снова воцарилось молчание, снова начался обмен взглядами, прежде чем Джонсон выступил вперед и указал пальцем на тело.
– Вот, – сказал он. Берд проследил за пальцем и увидел. Сначала он упустил это, отвлекшись на кровь и темные, жирные тела жужжащих мух. Футболка мертвой жещины скомкалась, поднявшись к шее, и на внутреннем изгибе бледной груди была темная выпуклость размером с муху, но твердая. И неподвижная. Мухи поднимались парящим облаком; пятно оставалось на месте. Он прищурился.
– Это
– Да, сэр, – сказал Джонсон. – Отличительный признак. Это несомненно Лиззи Уэллетт.
Берд моргнул и нахмурился, ему не нравилось ощущение, что он что-то упустил, и еще меньше ему нравилась атмосфера в комнате.
– Вы уверены в этом, – спросил он и заметил, что не только Джонсон кивает. Он посмотрел на остальных мужчин. – Все? Вы все знаете, как выглядит грудь Элизабет Уэллетт?
Джонсон кашлянул и покраснел:
– Все знают, сэр.
– Откуда?
Вопрос повис в воздухе, и Берд понял: мужчины пытались сдержать смешки. Каким-то образом смех был инстинктом даже в тот момент. Он видел это, видел, как они чуть не дрожат от усилия, сдерживая его.
«Никто не хочет это говорить», – подумал он.
Невероятно, но кто-то это сделал. Светловолосый полицейский, немного скривив рот – не совсем улыбаясь, никто не смог бы его в этом обвинить, – посмотрел Берду в глаза и ответил.
– Как ты думаешь, мужик.
Это не был вопрос.
Берд вздохнул и принялся за работу.
Глава 4
Было почти десять, солнечный свет лился сквозь стену окон, выходящих на юг, когда пара в доме за несколько миллионов долларов на Перл-стрит наконец-то начала шевелиться. Она проснулась первой и мгновенно, что было необычно. Всю свою жизнь Адриенн Ричардс вставала с трудом, борясь со сном долгой чередой пинков, стонов и фальстартов. Теперь женщина, укутанная в огромной кровати, проснулась, лишь один раз моргнув. Глаза закрыты. Глаза открыты. Как Джульетта, просыпающаяся в своей могиле, – только вместо глыбы мрамора у нее простыни из египетского хлопка с минимальной плотностью в 1200 нитей.
Я помню, где я быть должна,И вот я здесь.Где мой Ромео?Она могла бы перекатиться, чтобы увидеть его, но ей это не было нужно; она чувствовала его рядом, слышала медленное, ровное дыхание, значившее, что он не проснется еще час, если только она его не встряхнет. Это только одна из многих вещей, которые она знала инстинктивно после почти десяти лет брака. Она знала звучание и тональности его дыхания лучше своего.
Ей, конечно, придется его разбудить. В конечном счете. Они не могли проспать весь день. У них были дела.
Я помню, где я быть должна.
Она помнила.
Она все помнила.
Было столько крови.
Но несколько долгих минут она лежала неподвижно, позволив своему взору блуждать по комнате. Было не так сложно оставаться на месте; кот, большой серый мальчик с зелеными глазами и шелковистой шерстью, ночью примостился возле нее, грел и мурлыкал, а подушка под ее щекой была мягкой и чистой. Комната была выкрашена в чудесный темно-синий – у Адриенн был этап увлечения цветотерапией, и этот должен был способствовать благополучию, хорошему сну и сексу, и к тому же шторы были задернуты, поэтому даже теперь, в последний час перед тем, как утро уступит место полдню, в комнате царил приятный полумрак. Платье, которое она надевала вчера, лежало там, где она расстегнула и вышла из него, уронив на пол – глупая ошибка, его, наверное, придется отнести в химчистку, но помимо этого комната была идеальной. Простой. Как из журнала. Личные штрихи ограничивались полкой
Не то чтобы это можно понять по фотографии, подумала она. Они оба сияли от счастья, в восторге от новизны всего этого. Новобрачные в начале приключения длиной в жизнь, вместе навсегда.
Она завидовала им. Молодая пара на фотографии понятия не имела, во что ввязалась. Их ждал невообразимый ужас, хотя ей не нужно было его воображать. Это случилось и за несколько часов, что она проспала, выжглось в ее памяти во всех кошмарных, отчетливых подробностях. Прошлой ночью… по ее предположениям, она была в шоке, как и он, пока они проделывали долгий путь домой. Они сидели в потрясенной тишине, когда все исчезало в зеркале заднего вида: город. Озеро. Дом и все в нем.
Тела.
Кровь.
Было столько крови.
Но пока указатели проносились мимо в темноте, а события вечера оставались позади, легко было притвориться, что это все просто какой-то ночной кошмар. Она повернула «Мерседес» на аллею за домом и могла думать только о том, что они почти на месте. Она сжимала ключи до побеления костяшек всю дорогу до двери, сжав губы в тонкую линию, пока ее муж мрачно стоял рядом. Они, должно быть, заговорили в какой-то момент, только чтобы согласиться, что дальнейшее обсуждение лучше оставить на следующее утро, но она помнила только тишину. Вдвоем они осторожно прошли по темному коридору, пробравшись в спальню и не утруждаясь включить свет. Она сбросила туфли, расстегнула платье, уронила его и забралась в кровать. Последнее, что она помнила, было, как она смотрела в темноту и думала, что никогда не заснет, попросту не сможет.
Но она заснула.
Кот смерил ее укоризненным взглядом, когда она подвинулась и выскользнула из-под одеяла, мягко спыгнув на пол. Возле нее зашевелился муж. Она замерла.
– Ты проснулся, – прошептала она. Мягко. Проверяя.
Его веки вздрогнули, но не открылись.
Она оставила его спать, вышла из комнаты, прикрывая голую грудь руками, и пошла за котом по коридору в сторону кухни. Она вздрогнула из-за солнечного света, льющегося сквозь стену окон. Отсюда открывался чудесный вид на район, но боже, как же ярко. Все это стекло, мили окон, каменные фасады домов по ту сторону улицы горели отражением света. Это ослепляло. Над узкими улочками простиралось голубое безоблачное небо.
Кот вертелся у ее ног, мяукая.
– Ладно, дружок, – мягко сказала она. – Давай найдем тебе завтрак.
Она попивала кофе у стойки, облаченная в свитер, и печатала на компьютере, когда ее муж появился в конце коридора. Она слышала, как он встал с кровати двадцатью минутами ранее, но дверь оставалась закрытой; вместо этого была короткая тишина, сопровождаемая звуком текущей воды. Сначала это ее ошарашило. Встал и пошел в душ, словно это обыкновенное утро. Словно их не ждали сложные разговоры. Но потом удивление сменилось облегчением. Мужчина в подобных обстоятельствах мог вытворять вещи похуже, чем придерживаться своего распорядка дня. Это значило, что он справляется.
Он остановился на том же месте, где она, оглядывая открывающийся из окон вид. Он побрился и надел старый университетский свитшот. На его лице было несколько кусочков туалетной бумаги; один отклеился, пока она смотрела, упав на истрепанный воротник. Время браться за дело.
– Привет.
Он медленно повернулся на звук ее голоса. У него были красные глаза – от нехватки сна, подумала она. Понадеялась. Конечно, он не плакал. Она присмотрелась к нему, но выражение его лица было непроницаемым.