Никто не придет

Грановская Евгения

– Видела.

– Что, все и впрямь так страшно?

– Да.

Маша затянулась своей коричневой тонкой сигареткой, посмотрела на тротуар, потом – на газон. И сказала:

– Странно все это.

– Что странно? – уточнил Стас.

– Думаю, перед тем как съесть девушку, псы намеренно загнали ее к гаражам, подальше от фонарей.

– Марусь, это были собаки, а не волки, – сказал Данилов. – Ты перепутала.

– Полоска земли между газоном и тротуаром влажная и мягкая, на ней остались следы. – Маша указала на землю. –

Вот, смотрите. Это туфли на тонких каблуках. Такие же, как у жертвы. Вот в этом месте она перелезла через заборчик. Зачем, по-вашему, она это сделала?

– Ну, может, хотела отойти к гаражам и отлить? – предположил Стас.

– До ее дома отсюда метров двести. Думаешь, она бы не дотерпела?

– Может, она просто решила сократить путь? Время позднее, хочется быстрее попасть домой.

– Стас, ты когда-нибудь ходил по газону и мокрой земле в туфлях на высоких каблуках?

– Нет. Бог миловал.

– Если бы ходил – так бы не говорил. Что-то заставило ее сойти с освещенного тротуара и пойти к дому мимо гаражей.

– И ты думаешь, что это были собаки?

– Я не думаю, я знаю. На кромке тротуара, в пятнадцати метрах отсюда, есть грязные собачьи следы. Они просто перегородили ей путь и заставили ее сойти с тротуара.

– Если она так испугалась, то почему не повернула назад? Могла бы обойти гаражи и выйти к дому со стороны двора.

– Думаю, путь назад был тоже отрезан. Ей пришлось перелазить через заборчик и идти к гаражам. Это был единственный путь.

Стас покачал головой и сказал:

– Городские псы так не поступают.

– Ты что, кинолог?

– Нет.

– Тогда откуда можешь знать?

К ним снова подошел судмедэксперт Лаврененков.

– Ну, братцы, мне здесь больше делать нечего, – сказал он, стаскивая с рук латексные перчатки. – А вам и подавно. Если, конечно, вы не собираетесь открыть сезон охоты на бродячих собак. – Он сунул руку в карман пальто и достал пачку «Кэмела». Пошерудил внутри и с досадой проговорил: – Черт, сигареты кончились. Маш, дай сигаретку!

– У меня ароматизированные.

– Да плевать.

Лаврененков швырнул пустую пачку и снятые перчатки прямо на газон, взял у Маши коричневую сигаретку и закурил.

– Красивая была девушка, насколько я могу судить, – сказал он, пуская дым. – Хотя судить мне пришлось по остаткам обглоданного лица и кисти левой руки, на которой, увы, осталось всего два прекрасных пальчика.

– Семен Иваныч, – с упреком проговорила Маша.

– Ох, простите, я забыл, что вы, опера, люди чувствительные.

– Семен Иванович, – обратился к нему Стас, – всегда хотел спросить: почему вы выбрали такую экзотическую профессию?

– Видишь ли, Тасик… – Лаврененков стряхнул с сигареты пепел. – Моя мама была врачом. И я тоже мечтал стал врачом. Но я всегда терпеть не мог пациентов.

– Почему?

– Ну, смотри сам: выглядят они неприятно. Это раз. Вечно чем-то недовольны, на что-то

жалуются. Это два. А не дай бог, назначишь им что-то не то, так и помереть могут. Правильно?

– Ну вообще-то да.

– Ну вот, – кивнул Лаврененков. – Хорошенько все это обдумав, я выучился на патологоанатома. А потом перековался в судмедэксперта. Теперь я как бы доктор, но при этом клиенты у меня тихие, претензий никаких не высказывают. И залечить их до смерти я не могу, так как они и так мертвые. Вот и получается, что мои клиенты – идеальные клиенты!

– Да, с этим не поспоришь, – согласился Данилов.

– Думаю, можно убирать останки, – сказал Лаврененков.

Стас повернулся к людям в синих комбинезонах, курившим возле «труповозки».

– Эй, ребят! Она ваша!

Люди в комбинезонах пошвыряли окурки, вытащили из машины складную тележку, разложили ее и покатили к телу жертвы. Лаврененков, обожающий держать под контролем погрузку трупов, направился к ним, а Маша и Стас отошли подальше, чтобы не путаться под ногами.

Стас посмотрел на Машу, и худощавое лицо его приняло всегдашнее насмешливое выражение, а серые глаза замерцали обычным лукавым мерцанием.

– Как твой Глеб? – спросил он. – Все еще живет на даче?

– Угу.

– Уже четвертый день?

– Да.

– Силен, – одобрил Данилов. – Я думал, он через пару дней сбежит.

– С чего это вдруг?

– Сама знаешь. Глеб Корсак – городской парень, насквозь пропитанный бензиновыми парами. Без кафешек, баров и гула толпы он впадет в депрессию.

– Иногда и городским парням хочется отдохнуть от цивилизации, – возразила Маша.

Стас мотнул головой:

– Только не Корсаку. Спорим, он уже завтра, максимум – послезавтра, прискачет обратно в Москву?

– Не прискачет.

– Спорим?

– Если хочешь.

– Ставлю штуку «деревянных»!

– Отвечаю.

Они пожали друг другу руки, закрепляя спор.

– Кстати, наш спор ты уже проиграл, – сказала Маша. – Глеб не вернется в город ни завтра, ни послезавтра, потому что я сама к нему еду. У меня с завтрашнего дня отпуск.

– Вот черт, а я совсем забыл. Наш спор аннулируется. Ты играла нечестно.

Маша улыбнулась:

– Ничего не аннулируется. Но ты можешь вернуть проигранные деньги шашлыками.

Стас лукаво прищурился:

– Могу расценивать это как приглашение?

– Можешь. Думаю, Глеб не будет против. О, а вот и Толик приехал! Толь, привет!

К ним подошел Толя Волохов, русоволосый богатырь со свирепым лицом, но доброй душой. Поздоровался с Машей, пожал руку Стасу.

– Ты чего такой помятый? – спросил его Стас.

– Не спал всю ночь, – пробасил Волохов. – Возил супругу к целителю-колдуну в Тулу.

Маша понимающе кивнула. Жена Толи Волохова не вставала с постели уже полтора года. Всю зарплату угрюмый, но добрый великан Волохов тратил на лекарства и сиделок.