Никто не выйдет отсюда живым
Шрифт:
Джим кинулся на кухню и через несколько секунд вернулся с кривым ножом из углеродистой стали. Стоя перед ней, он схватил её правую руку за запястье и резко заломил её за спину, крепко сжав. Её блузка в движении расстегнулась, и Джим поднёс лезвие к плоти её мягкого живота.
Ты не можешь говорить это мне, – прошептал он. – Я порежу тебя и посмотрю, как ты станешь кровоточить. – Его слова звучали серьёзно.
Кто-то вошёл в дом. Джим обернулся и увидел неожиданно вернувшегося Джона Денсмора. Джим посмотрел на Розанну, затем на нож, который держал в руке. И засмеялся.
Ого, что это? Нож?
После этого Розанна извинилась, и в ответ извинился Джим, спросив, можно ли переночевать на её кушетке. Она сказала “да”.
Как-то в ноябре Джим позвонил Рэю. Было 8 утра, и Джим был сильно под кайфом. Он хотел собрать всех на репетицию. Рэй сказал, что ещё слишком рано. Джим настаивал, говоря, что если Рэй сейчас же не согласится, то он уходит, и конец “Doors”. Рэй ответил Джиму, что они увидятся позже.
Уже через несколько часов Джим с Феликсом Винэйблом в доме Фила Олено отходили после наркотика. Они говорили о каких-то виденных ими картинках – паутинном кружеве, сплетённом под действием ЛСД и мескалина. Олено достал книгу, взятую в библиотеке УКЛА, и открыл её на фотографиях. Паутинное кружево, созданное пауками под кислотой, было геометрически правильным, апод воздействием мескалина паутинки были произвольной формы, хаотичны, нелогичны, возможно (сказал Джим), безумны. Они решили, что должны попробовать мескалин в чистом виде – кактус пейотль. Это означало – ехать в пустыню, в Аризону.
Троица отправилась на восток в полуразвалившейся красной “Chevy” Фила с откидным верхом, не имевшей ни первой, ни последней передачи. Когда они ехали через Хаутон, сразу за Лос -Анджелесом, Джим резко затормозил машину, выскочил, подбежал к какой-то девочке и поцеловал её, бросившись назад к машине как раз в тот момент, когда постовой искал чтото перед “Chevy”. Эксцентричный поступок Джима не остался незамеченным. Полицейский спросил у него документы и, обратившись к девочке, выяснил, что ей было всего 14 лет.
Давай, – сказал Джим, – ну, почему ты не расстреляешь меня? Давай, ну, трахни меня, ты, навозная задница, расстреляй меня!
Как ни странно, полиция отпустила их, хотя и с предупреждением. Путешествие на восток продолжилось.
Через два дня, когда Джим и Феликс вернулись без Фила, все в синяках и царапинах, начались рассказы. Одним Джим говорил, что, приехав в Аризону, они встретили там нескольких индейцев, отправились вместе с ними в пустыню, чтобы выпустить несколько стрел вокруг кактуса пейотля, потому что, если вы сможетенатянуть лук и выпустить стрелу, это значит, что вы достаточно сильны для хорошего путешествия. Потом они жевали пейотль, а после всего Фил решил отправиться в Мексику.
Другим они рассказывали всё иначе, объясняя, в частности, происхождение синяков. По одной из таких версий, Джим, Фил и Феликс никогда не встречали никаких индейцев и никогда не находили никакого пейотля, но вместо этого они встретили нескольких чикагских гопников, которые жили на реке Колорадо и которые не упускали случая поколотить длинноволосых.
В “Columbia” дело не двигалось. Контракт был подписан, и по этому поводу был праздничный обед дома у Робби, но после этого – ничего. Билли Джеймс не смог добиться внимания кого-нибудь из штатных продюсеров “Columbia”. “Doors” продолжали репетировать, играть на случайных вечеринках и прослушивались везде, где только могли.
В декабре на просмотре в киношколе УКЛА, в который были включены и прошлогодние учебные работы Рэя, “Doors” появились на сцене – это было их первое действительно публичное выступление – импровизируя звуковую дорожку с акустическими инструментами. Потом они прослушивались в клубе в Вестчестере, базовой точке “Turtles”, популярной тогда лос -анджелесской группы, но их оттуда выгнали. Подобным же образом их завернули из “Bido Lito’s”, крошечного, но очень хиппового клуба в Голливуде, где довольно долго основной группой была “Love”. Проблема, как им говорили, была в отсутствии достаточного басового звука.
Они стали приглашать на репетиции басистов, но звук был слишком плотным, подобно “Rolling Stones” (они играли много таких песен), или некоторым электрическим блюзовым командам. Они пока не были уверены, что хотели столь сильно изменить свой саунд, и всё ещё прослушивались в клубах без басиста; в начале января им предложили работу в качестве постоянной группы в “London Fog”, маленьком клубе на Сансет Стрип менее, чем в 50 метрах от “Whiskey a Go Go”, у хозяина которого было непривлекательное имя Джесси Джеймс. Увидев снаружи вывеску “DOORS – группа из Венеции” “Doors” были в восторге. В первый вечер, когда они играли в клубе, не было ни одного посетителя.
Условия, предложенные им хозяином, были столь скупы, что, казалось, он пытался хотя бы с их помощью заполнить клуб их друзьями из УКЛА в тот вечер, когда они прослушивались. Поскольку “Fog” не был профсоюзным клубом, как “Bido Lito’s”, нанимали и музыкантов – не членов профсоюза, и клуб не платил им профсоюзного минимума. “Doors” играли с девяти до двух часов ночи, пять отделений за раз с пятнадцатиминутными перерывами каждый час, шесть раз в неделю. За это им платили по 5 долларов каждому в будни и по 10 долларов каждому – по пятницам и субботам. Расплачивались наличными в конце вечера – если у хозяина были деньги.
Близость “Whiskey” никак не влияла на размер и состав аудитории ранних “Doors”. Несмотря на специфическое название, “London Fog” часто посещали, главным образом, моряки, юродивые, сутенёры, наркоманы, одетые в чёрное мафиози и случайные туристы. Все они искали того действа, которое можно было найти и в другом месте.
Между отделениями “Doors” бегали по улице вниз к “Whiskey”, где им разрешалось стоять у входа и смотреть на главных исполнителей, надеясь когда-нибудь стать (как это позже назовёт Джим) “такими же большими, как “Love””, самая популярная тогда андеграундная команда Лос -Анджелеса.
Кроме всего прочего, работа поддерживала их и давала им возможность почувствовать уверенность в себе в процессе совершенствования собственного материала. Сначала Джим всё ещё пытался в паузах играть на губной гармошке и на клавишных (пока Рэй играл на флейте). Но как только он стал уделять больше внимания визуальному представлению, он прекратил играть на инструментах. У Рэя появился клавишный бас “Fender”, на котором он мог играть левой рукой, продолжая правой бить по струнам и вести соло на органе“Vox”, который купила ему “Columbia Records”. Так был решён вопрос с басом.