Нил и египетская цивилизация
Шрифт:
В «Поучениях» (sebaiut), предположительно адресованных царем его сыну Мерикаре, мы видим признаки революции и раскола страны узурпаторами: «Мятежный человек ввергает страну в хаос. Он раскалывает молодые поколения на два лагеря. Страна [Дельта] разрушена азиатами и разделена на участки. То, что прежде было в руках одного [номарха?], ныне разделено между десятью. Жреца заставляют работать на земле, он трудится как несколько [крестьян]. Повсюду солдаты нападают на других людей, как сказано в предсказаниях Предков. Египет сражается в Некрополе».
«Изречения» жреца Неферреху рисуют еще более мрачную картину: «Страна потеряна; никто более не печется о ней, никто не говорит о ней, никто не проливает слезы по ней. Что же стало со страной? Солнце скрылось и больше не светит… Река Египта пересохла… ее можно пересечь, не замочив ног… Темный Южный Ветер уничтожает Северный Ветер… Все хорошее утрачено, страна ввергнута в бедствия… Враги восстали на Востоке, азиаты вторглись в Египет… Дикие твари пустыни пьют из реки
191
Петербургский папирус. Рассказчик делает Неферреху современником царя Снефру, в конце рассказа предсказывается воцарение Аменемхета (XII династия).
Человек, написавший это, – kheriheb (жрец) Неферреху, рожденный в Гелиополе. Можно представить себе горе гелиопольца при виде беспрецедентных событий, в ходе которых слава и учения города Солнца трагически угасли.
Табличка XVIII династии сохранила для нас «Собрание изречений» другого жреца из Гелиополя по прозвищу Анху. Происходящее в стране так поразило его, что он «подыскивает незнакомые слова, выраженные в новом языке, свободные от повторений обычных формул и отдаленные от преданий, оставленных предками». Впервые, насколько нам известно, предание уже не помогает египетскому мыслителю, который так привык обращаться к нему и следовать ему как образцу. Утраченную поддержку он ищет в своих размышлениях. Он стремится очертить происходящее, сбивающее его с толку, оставив попытки понять его.
«Я сдавил свое сердце, чтобы выжать то, что в нем, отбросив все, что говорилось мне прежде… Я расскажу обо всем, что видел сам… О, если бы я только мог понять то, что не могут постичь другие!.. Если бы я мог рассказать обо всем и сердце мое могло ответить! Я должен поведать то, что гнетет меня, и сбросить со своих плеч этот тягостный груз… Я размышляю о том, что творится вокруг, о событиях, происходящих в стране.
Страна охвачена переменами. Сегодня уже не то, что было год назад… каждый последующий год тяжелее предыдущего. Страна ввергнута в хаос… Справедливости уже нет. Зло царит в зале заседаний совета. Люди восстают против богов и нарушают их законы. Страна погружается в нищету. Повсюду горе и бедствия. Города и провинции стонут. Все люди превратились в преступников. Они поворачиваются спиной ко всему, что когда-то чтили».
Единственным утешением в таком отчаянном положении может служить «беседа со своим сердцем», ибо «храброе сердце во времена бедствий – единственный собеседник своего хозяина». Затем Анху рассуждает так: «Приди, мое сердце, чтобы я мог говорить с тобой и ты могло отвечать мне. Лишь ты можешь объяснить мне, что происходит с моей страной».
В таких мучительных раздумьях о причинах и следствиях происходящего в те дни проводили время многие. Перед нами «Разговор египтянина со своей Душой», в котором за тысячу лет до Иова и Екклесиаста человек исторг крик отчаяния, поняв тщетность своего существования.
В момент, когда начинается сам текст, разговор уже ведется. Человек рассказывает своей Душе (Akh) о том, что жизнь на земле столь печальна, что он предпочитает ей смерть: «Веди меня к смерти и сделай так, чтобы Запад встретил меня благосклонно. Разве смерть – это горе? Жизнь – это постоянное изменение. Взгляни на деревья, они роняют листья. Так отпусти мне грехи и подари покой несчастному. Тот будет судить меня, Хонсу защитит меня, а Ра услышит мои слова».
Но Душа не столь уверена в вечной жизни, как Тело, – она отвечает: «Если ты думаешь о погребении, это горе для сердца, это то, что вызывает слезы, печаля человека. Смерть забирает человека из дома и ведет его на Холм [пустыни]. Никогда больше ты не вознесешься на небо, не увидишь Ра, Солнце Богов… Те, для кого высекался красный гранит, для кого создавались комнаты в пирамидах, зодчие, ставшие богами, – их жертвенники пусты, как у всеми позабытых мертвых, умерших на берегу [реки] и не оставивших после себя никого, кто позаботился бы о приношениях. Волна лишает их силы, то же делает солнце. Лишь рыбы говорят с ними. Послушай же меня, ибо человек должен внимать. Надейся на счастливые дни и забудь о своих печалях».
В ответ человек протестует, говоря, что «на земле его имя опорочено» и что он уже не знает, кому можно довериться: «С кем мне говорить сегодня? Сердца людей ожесточились, они посягают на имущество своих братьев. С кем мне говорить сегодня? Доброта исчезает,
Отсюда следует вывод: «Смерть стоит передо мной сегодня, она словно лекарство для больного… Смерть передо мной сегодня, она словно глоток свободы для человека, жаждущего увидеть свой дом после долгих лет неволи».
После столь красноречивых слов душа решает принять смерть, которая соединит ее с телом в вечном покое, вдали от нечестивых.
Та же нота горечи и скепсиса звучит в голосах людей. На гробнице одного из царей Интефов Фиванского Среднего царства, перед изображениями арфистов, играющих для царя, начертана эта печальная песня: «Тела обрели вечный покой, и другие заняли их место, как повелось со времен наших Предков. Боги [умершие цари], которые некогда жили на земле, теперь спят вечным сном в своих пирамидах, рядом с ними, в гробницах покоятся знатные люди. Они построили дома, которых больше нет. Что же сталось с ними? Я слышал слова Имхотепа и Хардедефа [192] , которые передаются из уст в уста. Где же теперь их дома? Стены их разрушены, домов больше нет, словно никогда и не бывало. Никто не возвращается оттуда, чтобы рассказать нам, каково там, чтобы рассказать нам, в чем они нуждаются, чтобы успокоить наши сердца, ожидающие того дня, когда мы тоже отправимся в дальний путь. Так веселись же, потакай своим желаниям, пока ты живешь… Делай все, что пожелаешь, пока ходишь по земле, и не печаль свое сердце, пока не наступит день, когда тебя будут оплакивать. Бог Спокойного Сердца [Осирис] не слышит плача, и сетования не помогут человеку, сошедшему в могилу. Так веселись же! Не печалься ни о чем! Никто не сможет забрать с собой свое имущество. Никто из ушедших не возвращается».
192
И м х о т е п и Х а р д е д е ф – придворные царей, построивших Великие пирамиды.
Разочарование, скептицизм, материализм, отраженные в литературе, говорят о времени революции. В Египте началась эпоха общей деморализации, люди утратили набожность, в стране царила ненависть ко всему – власти, народу. Этот крах Египта при Гераклеопольских династиях описан в «Увещеваниях пророка», или «Наставлениях мудреца» – такое название предпочел г-н Гардинер, редактор папируса, дошедшего до нас в копии XVIII династии, сохранившейся в Лейдене.
В тексте мы видим царя в преклонных летах в стране, погрузившейся в анархию. Старик (напоминающий столетнего Пепи II) живет в своем дворце, покой которого ничем не нарушается, и ни о чем не подозревает. Однако мудрец по имени Ипур, состарившийся на царской службе, приходит во дворец и открывает царю правду, призывая его встать на пути смуты и предрекая великие перемены в будущем. После прочтения документа возникает впечатление, что автор видел своими глазами все, что описал. Каждое предложение начинается словом «действительно». Оно выражает то положение вещей, которое уже сложилось перед тем, как рассказчик начал свое повествование, будь то вторжения чужестранцев, междоусобная вражда, неуверенность в завтрашнем дне, безработица, голод, эпидемии, снижение рождаемости, смена социальных ценностей – одним словом, смута [193] :
193
Текст «Наставлений» пространен и сбивчив, со множеством пропусков. Я привел его в относительный порядок и выделил наиболее примечательные особенности. При этом я старался сохранить присущие оригиналу разделы.
«Люди пустыни занимают места египтян повсюду. Пришли чужестранцы. Египтян больше нет. Страна превращается в пустыню. Номы опустошены. Чужеземные лучники приходят в Египет [из Азии]. Корабль Верхнего Египта брошен на произвол судьбы. Города разрушены, Верхний Египет превратился в пустыню. Дельта беззащитна. Сердца людей ожесточились. Чума (iadt) расползается по стране. Повсюду реки крови. Смерть не дремлет.
Знатные люди в печали. Простолюдины ликуют. Каждый город говорит: «Давайте же принизим могущественных, что среди нас»… Страна охвачена революцией, она кружится словно колесо гончара. Воры становятся собственниками краденого, старых лишают имущества. Тех, кто богато одет, бьют. Те [женщины], что никогда не видели света, выходят из дверей. Страну раздирает междоусобица. Мужчины, отправляясь пахать землю, берут оружие. Напрасно поднимается вода в Ниле, никто не пашет, ибо все говорят: «Мы не знаем, что происходит с нашей землей». Брат поднимает руку на брата, рожденного от той же матери. На дорогах нет покоя. Люди прячутся в зарослях и ждут, пока не пройдет возвращающийся домой [крестьянин], а потом нападают на него и отнимают его ношу. Его бьют палками, а потом безжалостно убивают. Скот бродит по земле, предоставленный сам себе. Больше нет пастухов, следящих за стадами. Каждый берет себе столько скота, сколько хочет. Все, что видел вчера, сегодня уже исчезло. Страна опустошена, как сжатое поле. Урожай гниет на корню. Людям не хватает одежд, пряностей, масла. В стране царит запустение. Сегодня уже не увидишь белых одежд. «Больше ничего не осталось», – говорит каждый. Лавки разрушают, а их владельцев швыряют на землю. Люди едят траву и пьют воду.