…Нимант, Нован, Персонн
Шрифт:
Следователь (ФИО): _____________________________ / ___________ /
Пострадавший (ФИО): ___________________________ / ___________ /
Ага, вызовут! Сами-то существуют только в моей голове – плодами, нет, скорее отпечатками воображения, тенями фантазии… Я и заявление куда следует (о многочисленных не прекращающихся кражах) не подавал. Стало быть, следствия по данному делу не ведется, ибо оно не может существовать, ведь дела по факту исчезновения бумаг тоже нет. Дааа, эти ребята не сдвинутся с места без бумажки, впрочем, и с бумажкой они не очень-то расторопны. Попробуем управиться без всяческих логических последовательностей и хитроумных методов. Тем более, сдается мне, со всей этой дедукцией только намаешься, а толку не выудишь никакого!
Испробовал множество различных способов вложения записей в один из двух злополучных ящиков.
а) и раньше выдвигал их поочередно, не обнаруживая внутри ничего, от предыдущих вложений;
б) и позднее соблюдал определенную очередность при выдвижении верхнего и среднего ящика (всё так же не находя в них ровным счетом ничего);
в) и когда (поправ порядок которого требовала проставленная отметина) начинал отпирать с ящика, где ничего и не должно было находиться, ни в этом, ни в другом ящике не находил записей;
г) и потом, когда забросив попытки упорядоченно вести поиски, совершенно сумбурно открывал ящики, записей там, по-прежнему, не оказывалось.
Но в тот первоначальный период, я был крайне организован в поисках и первым выдвигал ящик, на котором обнаруживал последнюю, по времени, метку. Помечался ящик особым способом, который вряд ли кому-то интересен. Разыскиваемое в нем, разумеется, не обнаруживалось, и тогда я немедля приступал ко второй, такой же пустой, попытке.
Вот этот способ:
Укладываю записи. Задвигаю ящик. На его лицевой стороне делаю вертикальный штрих размером около 2 см. Когда наступает время вложить новые записи, выдвигаю ящик со штрихом (разумеется там пусто); задвигаю ящик, поверх штриха провожу перекладину, образующую букву “Т”; выдвигаю следующий ящик (и там, конечно же, пусто); кладу туда новые записи, задвигаю ящик; делаю на его лицевой стороне вертикальный штрих размером около 2 см. Всё… Говорил же: любопытного будет мало.
Как уже сказал, довольно скоро (на девятом или десятом а может одиннадцатом или двенадцатом вложении впрочем оно могло быть и тринадцатым) перестало иметь значение: с какого ящика начинать проверку, и тогда перестал марать пометками лицевые планки обоих выдвижных ящиков. Вот ведь недотепа! Судя по отметкам на ящиках, перестал делать их на семнадцатом вложении, вернувшись к тому, с чего и начал этот неудачный эксперимент: среднему ящику.
Затем, пробовал помещать записи, перед тем, как отдать их на произвол стола, в различные папки, пакеты, мешочки; перевязывал их, защелкивал на кнопки, даже прошивал суровой нитью. Думаете, результат был иным? Вы правы: листки исчезали, всё остальное – нет. Веревки, кнопки и суровая нить не были повреждены. Тогда решил поместить туда абсолютно чистые листы. Операция по внедрению дезинформации провалилась с треском: пустые листы отыскал там, где их и оставил. Уже начал думать о происходящих в столе чудесах, но признаться, не пришел по этому поводу к какому-либо определенному мнению, ибо в этой области не стоит торопиться, принимать скоропалительные решения. Ведь всё (истинно говорю всё!) может обернуться самым непредсказуемым образом. Возможно, кому-то было бы проще думать о происходящем, как о чуде: то бишь о том, чего не должно быть, но оно – вот, совершается здесь, прямо перед глазами! Да, жить так было бы и веселее и проще, и не нужно задумываться о том, куда же пропадают листочки с историями, которые непрестанно придумываю, обдумываю и записываю, записываю и помещаю (вновь и вновь) в этот загадочный стол. Или не стоит ломать голову над тем, что с ними происходит, и каким загадочным образом они пропадают прямо из-под носа? Да, наверное, с чудом жить проще… Чудо на то и чудо – мы не в силах постичь его природу, а если невозможно постичь природу чего-либо, то и голову над этим трудить не стоит. Чудо – есть чудо, и нечего об этом чесать языком!
Только, отчего-то кажется: в моем случае чудом даже не пахнет. Но так просто не сдамся. Успокаиваться не стану. Записи эти (и те) не исчезают сами по себе, или в результате действия какого-то неведомого, таинственного заклинания, пускай заклинание и звучит магически-волшебно-чудесно… Да начхать! Мало того, скажу вам: если и было когда-то произнесено, или (что пожалуй вернее) продолжает произноситься подобное заклинание, значит: тот, кто его произносит и есть вор. И никакого чуда здесь нет, а даже если и есть, оно отступает на второй, на третий план… а на первый проступает криминально-воровская сущность сего презагадочного явления. Нет – действия!
Отвлекся на несколько дней от своих записей, но туда, в стол, их не погружал, ибо они далеко ещё не закончены и требуют тщательной работы. Не выступил, пока, на арену действий герой, да, впрочем, и других участников описываемых событий (кроме тех двух теней из кухни) не видать. Фабула едва намечена, кульминация повествования толком не продумана, не определена, развязка, смутно мелькая в воображении, туманна (не стоит пока и судачить о ней). С какой стороны ни посмотри, резона отправлять тощенькую стопку бумаги туда, откуда она, несомненно, никогда не будет больше извлечена, нет. Именно по той причине, что немедленно канет история эта в воды забвения (не успев ещё полностью вылупиться на свет и как следует опериться), нет, в ящик стола не засунул её, как поступал, едва лишь ставил последнюю точку в новом повествовании, ощущая внутри пустоту, точно меня кто-то вывернув, обрезал бы лишнее с изнанки, и возвратил всё, без лишней деликатности, на прежнее место. Нет, не отправил этот десяток исписанных страниц в бездонный ящик стола…
(Зачем в третий раз говорю об этом Не знаю не знаю не знаю Как будто сбился с пути и теперь хожу вокруг одного и того же места одного и того же места Какого ещё места Наверное того самого где стоит стол внутри которого пропадают мои записи которые я доверяю одному из трех выдвижных ящиков На самом деле всего лишь двум Третий ящик не в счет Я в этом почти уверен но сомнения всё равно остаются Тут я бессилен что-либо сделать Отчего Что если эти сомнения кто-то подбрасывает мне Что если кто-то желает пустить меня в ложном направлении Что если меня пытаются сбить с толку Кто Да откуда мне знать Никаких следов постороннего присутствия или деятельности не оставляют после себя эти мерзкие гадкие вороватые невидимки Они думают что я не догадываюсь Они считают меня дурачиной простофилей растяпой фетюком валенком тютей Возможно именно эти незримые негодяи желают спутать мысли мои напустить непроглядный туман увлечь в мрачные дебри в которых не разглядеть ни дороги ни тропинки запутанные дебри в которых не разглядеть верного пути совершенно не знакомые мне дебри в которых запросто можно заплутать Или они хотят заморочив меня вконец увлечь в пустыню Лучше б в пустыню Почему в пустыню Пустыня мне нравится больше чем какие-то сумрачные жуткие дебри В дебрях этих запутанно лживо обманно сам черт сломит в них свою копытистую ногу Пустыня правдива там все как на ладони там не спрячешься впрочем при определенном умении и навыках наверное можно но речь не о том не о том Вот опять тихонько-легонько кто-то уводит в сторону подменяет мои мысли своими Якобы схожими почти схожими только чуть-чуть совсем немного изменяет их уводит туда куда ему выгодно куда ему не мне необходимо Кто этот злоумышленник Не знаю не знаю Может их несколько Да я ни сном ни духом ни умом ни нюхом Но но так запросто не удастся одолеть меня)
Все эти несколько дней лежали листы на столе, внутри серой картонной папки, завязывающейся справа на тесемки (серые замызганные тесемочки с бахромистыми краями). Нет-нет, папка была другого цвета. Скорее коричневатого (не серого нет!). Скорее – бледно-коричневатого. Скорее – бледно-коричневатого с захватанными, засаленными местами, там, где часто касались её пальцы… Чьи? Надеюсь – мои. Туда, в эту папку, всегда укладываю незаконченные истории. Очень может быть: значение только что рассказанного ничтожно, но хотелось об этом поведать, потому как – хочу признаться – мне довольно симпатична эта скромненькая папочка со следами пальцев на ней.
Еще вот о чём хочу сообщить: питаю особенную слабость к скобкам. Обычным округлым скобкам. Само разнообразие скобок: прямые, косые, круглые, квадратные, фигурные, угловые, парные, – несомненно говорит об их важности, об их значимости, и широте их использования. Вот с запятыми дело обстоит не так. С запятыми, зачастую, не всегда бываешь в ладах – маленькие, юркие, они так и норовят встрять там, где не следует, где им не место, или же, напротив, соскользнуть оттуда, где им надлежит находиться. Проставление запятых вызывает в памяти детские шалости: выковыривание пальцем из носа; за ним – округлое движение или короткий штришок пальцем этим по скрытой поверхности стола или стула; либо по днищу дивана или шкафа (стараясь подсунуть палец как можно дальше); либо по торцевой части дверей – той, что ближе к дверному косяку – устремляя палец как можно ниже; по гладким и шершавым стволам деревьев; по разным заборам и оградам; по оштукатуренным или выкрашенным стенам домов и подъездов; да повсюду, где есть возможность, где дозволяют приличия. Запятые не вызывают у меня уважения…