Нимай Дас

Госвами Сатсварупа Даса

Что же касается воображения или фантазии, то я до сих пор не перестаю размышлять над этим. Если я сам погружаюсь иногда в фантазии, значит ли это, что я и других должен побуждать это делать. Можно ли считать фантазирование бегством от реальности? Вредно ли предаваться фантазиям? Эти вопросы ставят меня в тупик. С одной стороны, мне нравится сочинять истории, например истории, в которых действуют животные, умеющие говорить, - это даёт мне возможность более искренне и свободно высказывать свои мысли. Быть может, как раз поэтому Нарада Муни рассказал царю Прачинабархишату длинную вымышленную историю о царе, жившем в городе с девятью вратами, в котором начальником городской полиции был змей и на который в конце концов напали воины Времени, дни и ночи.

Такой повествовательный приём называется аллегорией. В аллегоричных историях какая-то мысль высказывается не прямо, а иносказательно.

Начав писать рассказы, я так и не решил до конца, должны ли их сюжеты быть придуманными или взятыми из жизни и буду ли я писать их только для детей (я уж не говорю о других своих сомнениях). Я просто начал писать, помня о том, что по милости духовного учителя даже немой может проповедовать сознание Кришны.

Воспоминания о Прабхупаде в доме 26 по Второй авеню

Когда руководителям Общества сознания Кришны в Нью-Йорке удалось вновь арендовать старую квартиру Прабхупады, расположенную в доме №26 по Второй авеню, этот день стал для них одним из самых счастливых дней в их жизни. Прабхупада жил в этой квартире в 1966 году и приезжал сюда ещё год спустя, а потом она перешла в собственность непреданных, которым она принадлежала более двадцати лет. Чтобы отпраздновать такое знаменательное событие, преданные решили устроить вечер воспоминаний. Они хотели сделать в квартире музей. Те преданные, которые хранили вещи Прабхупады, оставшиеся у них с тех времён, согласились подарить их будущему музею, чтобы воссоздать в квартире ту обстановку, какой она была при Прабхупаде.

На вечер воспоминаний пришли некоторые из первых «мальчиков из магазинчика»: Мукунда Махарадж, Рупануга Прабху, Брахмананда Прабху. Они рассказали преданным о своём общении с Прабхупадой. Брахма-нанда вспоминал, как он в первый раз встретился с Прабхупадой в этой квартире. В тот день он рассказал Прабхупаде о профессоре, преподававшем им психологию в нью-йоркском университете и объяснявшем всё с точки зрения теории Фрейда, и о девушке, с которой он познакомился в Индии. Говоря с ним, Прабхупада с любовью смотрел куда-то поверх его головы. Позже Брахмананда обернулся и увидел над своей головой изображение Господа Чайтаньи.

Слушая истории, которые рассказывались там, где всё и происходило, преданные смотрели по сторонам и пытались представить, как это всё было. Мукунда Махараджа повёл преданных в другую комнату и стал рассказывать, как здесь проходила его свадьба. Комната была полна дыма от жертвенного огня, но Прабхупада не открывал окон, боясь встревожить соседей. Пол здесь был тщательно вымыт, поэтому комната выглядела почти такой, какой она была тогда, когда Прабхупада жил здесь в 1966 году.

Один из преданных принёс медную трёхсекцион ную пароварку, в которой Прабхупада готовил в первые дни после приезда в Америку, и преданные приготовили в ней прасад. Они также принесли маленький индийский сундучок Прабхупады, который он использовал вместо стола, и пишущую машинку, очень похожую на первую машинку Прабхупады, и поставили их туда, где они стояли в то время. Нью-йоркский храм подарил будущему музею одну из своих самых дорогих реликвий: белые резиновые туфли Прабхупады, в которых он приехал в Америку и которые теперь были покрыты позолотой.

Это был незабываемый вечер, так как преданные говорили и вспоминали о Прабхупаде в обществе его первых учеников в доме, где он жил в самые первые дни после приезда в Америку. Расходясь, преданные договорились собираться хотя бы раз в месяц и устраивать такие же вечера.

Когда преданные ушли, выключив свет и заперев за собой дверь, в квартире воцарилась тишина. Однако интересные рассказы о Прабхупаде создали в квартире такую чудесную духовную атмосферу, что вещи Праб-хупады начали разговаривать друг с другом, желая продолжить вайшнава-катху.

Первым заговорил потрёпанный выкрашенный жёлтой краской сундучок.

–  Как приятно вновь вернуться сюда и встретиться

со всеми вами, - сказал он.
– Я помню, как Прабхупада сидел за мной и иногда касался меня своими лотосопо-добными стопами. Преданные сидели там, у стены. Все с интересом смотрели на меня, хотя я самый обычный индийский сундучок. Я никогда не забуду те дни, когда я служил Прабхупаде письменным столом.

–  Мы помним тебя, - промолвили туфли Прабхупады.
– В то время никто еще не знал, что у Прабхупады будет много красивых письменных столов. Ты был самым первым его столом, по крайней мере, в Америке. Сейчас-то мы знаем всю жизнь Прабхупады. Мы были надеты на лотосоподобные стопы чистого преданного, когда он ходил по улицам Нью-Йорка. Разве это не удивительно -ведь мы всего лишь простые туфли из Индии!

–  Мы читали о вас, - вступили в разговор очки, лежавшие на столе в футляре.
– В биографии Прабхупады рас228

сказывается, как женщина в Пенсильвании увидела, что её сын схватил зубами тапочки Свамиджи, и подумала: «Какой ужас! Он ходил в них по всей Индии…».

–  Ей было и невдомёк, что для нас это было огромным счастьем. Прабхупада ходил по улицам Манхэттена, на которых порой лежал снег, и мы становились совершенно мокрыми! Как нам хотелось тогда защитить от снега его лотосоподобные стопы! Но он никогда не жаловался. И вы все, конечно, знаете, что он очень осторожно обращался со своими вещами. Он никогда не швырял нас и пользовался нами очень аккуратно. Он воспринимал нас как энергию Кришны, которую необходимо использовать в служении Ему.

–  Я могу подтвердить это, - сказал стальной нож для разрезания писем, тоже лежавший на столе.
– Свамид-жи открывал конверты очень аккуратно. Он обращался со мной так бережно, как никто другой. Он не только вскрывал конверт, но полностью его расклеивал и разгибал все его углы, а потом использовал его как: бумагу для заметок. Он брал меня в руки очень ласково и всегда осторожно клал меня на одно и то же место. Он был очень аккуратным человеком и всегда следовал заведённому порядку.

–  Не забудьте и о нас, - проговорили стены.
– Мы были свидетелями стольких событий. Как-то Прабхупада даже сказал, что духовный учитель велел ему проповедовать стенам, если у него не будет других слушателей. И он действительно очень часто, встав рано утром, говорил с нами. На самом деле, когда он разговаривал, повторяя Святые Имена, и пел, он обращался к Кришне, находившемуся в его сердце, но кроме нас здесь тогда никого не было. Мы видели, как Свамиджи жил здесь в самые первые дни после своего приезда в Нью-Йорк. И мы слушали его задолго до того, как кто-то ещё понял, какая это необыкновенная личность.

–  Какое счастье, что здесь больше не ходят непреданные!
– воскликнули доски пола.
– После того как Прабху-пада уехал из этой квартиры, мы очень горевали, словно мать-земля после ухода Кришны. После его отъезда в этой комнате на этом полу происходило столько отвратительных событий. Мы и не мечтали, что когда-нибудь сможем вспоминать о Прабхупаде вместе с остальными его вещами. Мы помним, как мягко Прабхупада ступал по полу босыми ногами. Иногда он входил в другую комнату, чтобы провести арати, которое преданные называли «церемонией колокольчиков», или выходил в прихожую, чтобы открыть дверь и впустить очередного хиппи, которого он усаживал в своей комнате и с которым заводил разговор. И когда он так ходил из одной комнаты в другую, мы испытывали райское блаженство.

–  Выслушайте и мой рассказ, - подала голос из кухни пароварка.
– Я была первой кастрюлей, в которой Шрила Прабхупада готовил здесь рис и сабджи, и за это меня прославляют во всех трёх мирах. Прабхупада очень точно, словно искусный химик, отмерял необходимое количество специй и клал овощи в соответствующую секцию. Позже он начал готовить столько прасада, что я стала уже мала для него. Но я была с ним в первые дни его жизни здесь, и я словно символ тех дней, когда он был совершенно один и все блюда мог приготовить для себя в одной кастрюле.