Нимфа с большими понтами
Шрифт:
На попе у младенца имелся памперс. Его-то как раз и следовало сменить. Во время этого процесса выяснилось, что ребенок мужского пола. Мальчик. Выкинув грязный памперс и устроив вымытого в теплой воде младенца на диване, Кира полезла в сумку сестры, чтобы найти там чистые памперсы. Но, к ее немалому удивлению, в сумке не было никаких памперсов. Там вообще не было ничего по уходу за младенцем. А попа у того здорово покраснела. Похоже, ее надо было чем-нибудь смазать или присыпать.
Кира задумалась. У нее в хозяйстве имелось обычное растительное масло и гипоаллергийная французская пудра, купленная
Кира тоже затихла, присев рядом с ним. Честно говоря, возня с ребенком уже изрядно ее утомила. И она с тоской вспоминала те золотые денечки, когда у нее еще и на горизонте не просматривалось никаких толстых вульгарных сестер и крикливых племянников. На шею у ребенка была надета синяя веревочка.
— И что это у тебя здесь? — с любопытством спросила Кира и потянула веревочку.
И на ладони у Киры оказался причудливого вида медальон.
— Ого! — произнесла Кира. — Золотой! Странно!
Фёкла говорила, что покупает только дешевые вещи. Но младенец, Кира могла в этом поклясться, одет был в дорогие качественные вещи. Не какой-то турецкий самопал с рынка. Судя по ярлычкам, одежка была итальянская. Да что ярлычки! Она и выглядела дорого.
На медальоне же имелась проба. Так что он точно был золотым. И к тому же очень красивым. Сплетенная из тонкой проволоки, вещица несла на себе причудливый геометрический узор из квадратов, треугольников и многоугольников. Со сглаженными краями. Так что никак даже случайно не могла повредить нежную кожицу ребенка.
— Занятная штучка! — польстила младенцу Кира. — Но все-таки, племянничек, где же твоя мамаша?
Тот в полном восторге замахал ногами и описался.
— Мужчина, — с удовлетворением отметила Кира.
В общем, девушке было чем заняться со своим племянником. На скуку она не жаловалась. Отнюдь!
Однако время шло, а Фёкла не появлялась. Когда прошло почти полтора часа, Кира поняла, что надо идти в магазин самой. Младенец упорно требовал еды. Кира пыталась напоить его молоком из ложечки, но оно больше проливалось. И скоро все огромное пушистое полотенце, которым Кира замотала ребенка, стало насквозь мокрым.
— Нет, так ты не наешься! — огорченно признала свое поражение Кира. — Придется нам с тобой, малыш, самим идти в магазин за рожком и соской. А твою маменьку мы ждать больше не можем. Ты как? Не против?
На улице было тепло. Стоял июнь месяц. Старенькое и порядком грязное одеяло Кира брезгливо отложила прочь. А ребенка завернула в синюю махровую купальную простынку, рассудив, что так он точно не замерзнет.
— А потом купим тебе в магазине приданое, — утешила младенца Кира.
И тот не возражал. Вообще нрав у него был спокойный. Плакал он лишь, когда его что-то беспокоило. Но сейчас малыш был чистый, сравнительно сытый, так как часть молока все же попала ему в рот, и к тому же, по словам тетки, ему предстояла прогулка. В общем, до аптеки Кира с младенцем дошла вполне благополучно. Но тут возникла неожиданная проблема.
Чтобы достать из сумки деньги и расплатиться за покупку, Кире надо было освободить обе руки. А куда деть в таком случае ребенка?
— Что же вы, мамаша, коляску-то не позаботились купить своему малышу? — услышала она недовольные голоса из очереди.
— Она сломалась! — быстро соврала Кира.
Какая-то сердобольная тетка, покачав головой, взяла у нее живой сверток. И держала, пока Кира расплачивалась за покупки.
— Спасибо, — поблагодарила Кира женщину.
Она уже направилась к выходу, но внезапно остановилась. Стоп! Аптека работает. Выбор детских товаров — сосок, рожков, присыпок, шампуней и даже кремов — в ней огромный. От дешевых и простеньких отечественных до красочных, но не слишком качественных китайских. И даже итальянские и финские были представлены в изобилии. Так что другую аптеку искать и не надо. Так где же в таком случае шляется эта горе-мать — ее сестра Фёкла? Куда она делась?
Круто развернувшись, Кира пошла обратно. В очереди ее еще помнили и заулыбались.
— Что-то забыли? — спросила у Киры девушка в окошке.
— Извините, — вздохнула Кира. — Может быть, у меня немного странный вопрос. Но очень вас прошу, постарайтесь вспомнить, к вам около часа назад не заходила такая женщина? — И заторопившись, что ее могут не понять, Кира принялась объяснять: — Ну, не очень молодая, на вид лет тридцати пяти. Довольно… м-м-м… полная и неопрятная. С ссадиной на щеке. И с крашеными волосами. У корней они сильно отросли и видно, что темные.
— Я на лица-то обычно и не смотрю, — довольно любезно ответила ей девушка. — Мне в окошко только руки и видны.
— А у нее был такой приметный кошелек! — поспешно произнесла Кира, всерьез опасаясь, что ее сейчас просто прогонят. — Яркий с блестящими попугаями!
— И во что она была одета? — спросила у Киры фармацевт, на лице которой мелькнуло странное выражение тревоги.
Но Кире сейчас было не до физиогномических наблюдений. Младенец у нее на руках беспокойно зашевелился. И снова жалобно закряхтел. Похоже, выпитое им молочко было не такой уж безопасной штукой, как уверяла Фёкла.
— На ней была светлая, только очень сильно испачканная юбка, блузка голубенькая в цветочек и темная вязаная кофта, — сказала Кира, не сочтя нужным упомянуть, что и то, и другое, и третье было уже Фёкле здорово мало.
Этого и не понадобилось. Услышав описание Фёклы, провизорша всплеснула руками:
— Ой! Так это же вашу знакомую тут на дороге и сбили!
— Как? — прошептала Кира в одночасье онемевшими губами. — Как сбили?
— Очень просто! — округлив глаза, ответила ей провизорша. — Машиной! Прямо перед нашей витриной и сбили. И к нам принесли, пока «Скорую» ждали.
— Так она жива? — обрадовалась Кира.
— Какое там жива! — печально вздохнула провизорша. — Скончалась. Можно сказать, вот на этом самом диванчике и скончалась.
И она ткнула пальцем в обитую красным дерматином лавочку. У Киры потемнело в глазах. Младенец у нее на руках, разом превратившийся в сироту, внезапно потяжелел. Откуда-то издалека до Киры донеслись возмущенные голоса, потом ее подхватили, рукам стало неожиданно легко, и Кира уплыла в небытие.
Очнулась она от резкого запаха и ужасной мысли.