Нимфоманка
Шрифт:
Север подумал.
— Деньги у тебя есть? — спросил он.
— Есть! — торопливо кивнула девчонка. — Сколько нужно? Все бери, только не убивай!
— Да не нужны мне твои деньги! — брезгливо сплюнул Белов. — Тебе самой они понадобятся… Ладно, живи. — Север опустил ствол. — Только впредь будь умнее.
Света не смела поверить своей удаче. За месяцы службы у Дато она хорошо изучила нравы бандитской среды. И сейчас мысленно уже похоронила себя. Этого безжалостного монстра она умоляла пощадить ее только от страха, не веря в душе, что он способен на добрые чувства. Хорошо еще, если сразу прикончит, не станет издеваться, насиловать, жилы живьем тянуть, думала Света. И вдруг…
— Ты правда не убьешь меня? — робко переспросила она.
— Нет. — Север подошел к стальной двери, о которой говорил Чекан, пятью выстрелами перебил мощный металлический язык замка.
— Пошли! — махнул рукой девчонке.
24
Они выбрались из канализационного люка и оказались в темном глухом переулке, находившемся за несколько кварталов от особняка Кунадзе. Неясная тень, маячившая у стены ближайшего здания, приблизилась.
— Север?! — радостно воскликнул Чекан. — Живой? Слава Богу! А я, как увидел, что дом горит, сразу на машину — и сюда!
— Чекан! — невольно охнула Света, узнав частого гостя своего покойного хозяина.
— Это еще кто?! — возмутился Витька. — Светка? Давидова блядь? Зачем ты ее притащил, Север?! Почему там не пристрелил?
— Легче, старик, легче! — Белов слегка обнял Свету. — Едем, по дороге объясню.
— Зачем ты волок ее сюда?! — возмущался Чекан в машине. — Пулю меж глаз — и вся недолга! Ведь она нас заложит!
Девчонка сидела ни жива ни мертва.
— Стоп, родной! Давай разберемся. Кто кончал Дато?
— Ну ты, — согласился Чекан.
— По чьей просьбе?
— Ну по моей. — Витька, сдерживаясь, скрипнул зубами.
— Особняк сгорел?
— Еще нет, но скорее всего сгорит дотла.
— Хорошо. А теперь ответь: кто из грузинов поверит, что я сохранил жизнь этой инфантильной дуре?
— Никто, — кивнул Витька.
— Так зачем лишняя кровь? Да и посмотри на нее! Не жалко? Ведь дура дурой, глазами хлопает, ни черта не понимает, вот-вот разревется! Если поднимется рука — убивай, не возражаю. Только прежде вспомни Инну. И подумай, что скажет Лида.
Чекан сник, весь его пыл испарился.
— Ладно, ты прав. Но куда мы ее денем? Она будет болтать…
— Не будет. Не будешь ведь? — Север обернулся к Свете.
— Мальчики… — пробормотала она. — Я что угодно, мальчики… Никому ничего… Клянусь…
— Где у тебя деньги? — перебил Белов.
— Дома…
— А, черт! Там родители?
— Только мама… Отец умер год назад… Замерз пьяный…
— Мама твоя — надежный человек? Жизнью твоей дорожит?
— Она и живет-то ради меня… Одна я у нее…
— Хорошо. Заедешь домой, скажешь маме, что отваливаешь в длительную командировку. Запретишь ей искать тебя. Если кто будет спрашивать, пусть говорит — не видела, мол, дочку с сегодняшнего утра, ушла девка на работу и пропала. Да, прихвати все свои деньги… Витька! Ты должен отвезти эту дуру подальше от Москвы, в любой город. Сними ей там квартиру или комнату, пусть устраивается служить куда-нибудь. И минимум год — сюда ни ногой! Усекла, шалашовка?
— Усекла! — Света оживилась.
— Витя, сделаешь? — спросил Белов.
— Сделаю! — усмехнулся Чекан.
— Прельстилась деньгами, идиотка… Шлюха… — пробормотал он, помолчав.
— Она больше не будет. — Север смерил взглядом Свету. — Не будешь?
— Никогда! — горячо воскликнула девчонка.
— Вот и славно. А искать ее никто не станет. Решат, что мертвая. Но ты учти, Светик, если хоть раз попадешься нам на глаза — точно убьем. Без вопросов. Ясно?
— Ясно… — вздохнула Света и вдруг одними губами жарко прошептала: — Спасибо тебе, Север…
25
— Итак, братец, надо что-то решать, — в тихом голосе Вахтанга таилась угроза. — Первый вопрос: кто? Имеешь ответ?
Шаликашвили говорил на грузинском. Тенгиз поморщился.
— Переведи. Ведь знаешь, я плохо понимаю по-нашему.
— Сопляк! Язык предков забыл! — раздраженно бросил Вахтанг Шаликашвили.
— Не надо, дядя Вахтанг! Не надо! Грубости оставь супруге! У меня десятки бойцов, и девяносто процентов из них — русские! Я сам знаю, на каком языке мне говорить! Так что не надо, дядя Вахтанг!
— Тенгиз сверкнул глазами.
— Угрожаешь?! — взорвался Шаликашвили. — Войны хочешь?!
— Успокойся, дядя Вахтанг! — резко прикрикнул Тенгиз. — Мы не ругаться собрались. Лучше давайте выясним: кто убил отца? Я уверен — Столетник!
Воры сидели на втором этаже «Приюта любви», в роскошном номере «люкс», предназначенном для подобных совещаний. А посовещаться было необходимо — смерть Дато Кунадзе нанесла страшный удар клану. Если она останется неотомщенной, само существование семейной империи Кунадзе — Шаликашвили окажется под угрозой. Конкурирующие банды, почувствовав слабость преступного треста, набросятся волчьей стаей, начнут рвать самые лакомые куски… Только сила и страх могут удержать их.
— Столетник? — ехидно произнес Вахтанг. — Сомневаюсь. Знаю я его методы. Он всегда бьет исподтишка и только наверняка. А тут — открытый отчаянный налет. Нет, это не Столетник.
— А кто?! — прямо-таки взлаял Тенгиз.
— Сдается мне, ты, Тенгизик!
Кунадзе вскочил, выхватил револьвер, но тотчас одумался.
— Выбирай слова, дядя Вахтанг! — жестко сказал он, садясь.
— Я выбираю, — с деланным спокойствием откликнулся Вахтанг. — Давай зададимся классическим ментовским вопросом: кому выгодно? Ведь дело почтенного Дато полностью перешло к тебе: и территория, и фирмы, и связи, и бойцы, не говоря уж о валютных счетах в различных банках. Самый влиятельный приближенный Давида, Ираклий, который поавторитетней тебя и мог бы предъявить какие-то права на часть власти в нашей корпорации, словно нарочно сгорел живьем. Итак, повторяю: кому выгодно, Тенгизик?