Нимфоманка
Шрифт:
— Володя назначил мне «стрелку», — уронил Север равнодушно.
— Малыш, не езди на нее! — воскликнула Мила. — Не езди, тебя убьют! Я не переживу твоей смерти!
— Хорошо, не поеду, — ответил Белов ровно, — если ты поклянешься никогда больше ни с кем не трахаться, кроме меня.
— Я уже клялась… — произнесла Мила горько. — Уже клялась и даже верила, что не нарушу клятвы… Результат тебе известен. Болезнь сильнее меня. Я — полуживотное. Или принимай меня такой, или убей.
— Вечно ты одно и то же повторяешь… Милка, ну объясни мне! Вот ты говоришь, что любишь меня, что жить без меня не можешь!
— Не могу… — подтвердила Мила.
— И ведь сексуально я тебя удовлетворяю, да?!
— Полностью, — кивнула девушка.
— Ну почему, почему тогда ты лезешь ко всяким подонкам, на самое дно, в проститутки?! Объясни мне это!
— Не знаю, малыш, не знаю! Если б я знала! Если б дело было в физиологии… Но ведь ты действительно полностью меня удовлетворяешь! И только мозги, мои проклятые мозги требуют, требуют, требуют! Мерзости требуют! И возбуждает это меня так, что невозможно терпеть! Ты тоже меня дико возбуждаешь, но по-другому, совсем по-другому! Ай!.. Не могу я объяснить!
— Тогда ничего не остается, как ехать на «стрелку»! — Север отвернулся.
— Не надо, не езди! Тебя убьют там, я чувствую!
— Я тоже чувствую… А что делать?
— Бежим отсюда! Начнем в другом месте!
— Ну нет. Везде одно и то же. Здесь хоть что-то уже сделано. — Север подумал немного. — Вот что, Мила. Я выкручусь. Давай так. Ближайшие два дня ты не работаешь. А может, и больше. Ты уходишь в подполье. Слишком опасно тебе выезжать на заказы, если нам объявили войну. Согласна?
— Ладно… — неохотно согласилась Мила.
— А чтобы ты не страдала, я тебя этой ночью затрахаю так, что встать не сможешь. Может, тебе станет легче. Идет?
— Давай! — Глаза девушки загорелись.
— Начнем прямо сейчас. Здесь. Продолжим дома. Ты готова?
— Давай! — радостно повторила Мила.
Север щелкнул рычажком селектора.
— Коля? Никого со мной не соединяй. Никого ко мне не пускай. Работай сам. Меня нет…
73
К разборке с Шаманом Володя готовился тщательно. С того самого момента, как он назначил «стрелку», на пустыре дежурили специально нанятые им шпионы из местной шпаны, малолеток. Дежурили круглосуточно — и днем, и ночью. Пятнадцать своих бойцов Володя вооружил до зубов. В назначенный день он рассадил ребят так, что они заняли все ведущие высоты вокруг пустыря и могли простреливать его насквозь. Нескольким парням Володя выдал гранатометы. Единственную дорогу, ведущую на пустырь, блокировали тоже гранатометчики. Ловушка была сработана знатно.
Сам бригадир собирался рискнуть — выехать на машине в центр пустыря и ждать. Правда, ни разговаривать с Шаманом, ни стрелять в него Володя не собирался. Фокус заключался в том, что автомобиль, который решил использовать бригадир, был пуленепробиваемым, бронированным. Пусть Шаман палит хоть из автомата… если вообще сможет доехать до пустыря. А гранатометы у колдуна вряд ли имеются.
Ровно в шесть часов вечера Володя выкатил на середину опасного пространства. Чувствовал он себя неуютно: а вдруг чего-то не просчитал? Вдруг что-то проворонил? Колдун хитер… Но ведь шпионы четко рапортовали: никто из чужих за эти двое суток не появлялись на пустыре. Стало быть, ни агенты Шамана, ни сам Шаман местностью не интересовались. А если этот дьявол снова возникнет как из-под земли, то что он сможет сделать против бронированного автомобиля? Да ребята так накормят козла свинцом, что он станет вдвое тяжелее собственного веса! И все же Володе было страшно!
Бригадир взглянул на часы. Половина седьмого. Опаздывает колдун, несолидно. А может, он вообще не явится?! Может, струсил?! И все эти его трюки — со светом, с неожиданными появлениями — просто дешевый понт? На пушку брал? Ну точно! Вот уже и семь… Да сколько можно ждать?!
Володя развернул машину и выехал с пустыря. На дороге остановился, позвал сидящих в засаде ребят.
— Эта падла струсила! — объявил он. — Завтра полакомимся его девочками!
74
Казалось, Мила потеряла сознание. Все эти двое суток Север трахал ее почти без перерыва, практически не давал спать, кормил всего один раз. Был груб, яростен, неистов. И вот под утро второго дня Мила при очередном оргазме пронзительно закричала и откинулась на подушки, словно мертвая.
Север закурил. Мысли путались. Он уже знал, как разделаться с Володей, знал, что предпримет после, но очень хотел, чтобы ничего не понадобилось. Нет, он не боялся — страх в его душе давно атрофировался. Собственная жизнь имела куда меньшую ценность, чем эта женщина, лежащая сейчас рядом, неподвижная, будто покойница, такая близкая — протяни руку да коснись — и такая далекая, ускользающая водой между пальцев. Как он хотел, чтобы теперь, очнувшись, она улыбнулась и сказала: «Ну вот и все, милый, дурной сон кончился. Отныне я только с тобой. Никто мне больше не нужен». И чтобы это было правдой…
Мила пошевелилась, приоткрыла мутные глаза.
— Спасибо, малыш… Спасибо… — пробормотала она. — Это было восхитительно… У меня внутри все болит и дергается… Восхитительно…
Север скрипнул зубами. Он понял — ничего не кончилось. Просто еще один вариант дикого секса — вот что это было для нее…
Белов рывком развернул жену к себе.
— Ну скажи, скажи мне! — закричал он. — Ведь ты сейчас как тряпка выжатая, ничего не можешь! И что, поехала бы на заказ, если б предложили?! Скажи — поехала бы?!
— Поехала бы… — прошептала Мила.
— Ну почему, почему?! Разве я в эти два дня был меньшим подонком, чем все они?! Разве я не делал тебе больно, не бил тебя, не швырял на постель, как куклу? Что тебе еще надо?! Что?! Чем я хуже всей твоей бандитской мрази?!
— Ой, малыш… — вздохнула Мила.
— Не называй меня малышом! — взвился Север. — Меня тошнит от этого слова! Нашла тоже малыша! Я убийца, подонок, садист! Я готов перестрелять полстраны, чтобы доставить удовольствие своей развратной жене! Я монстр, ублюдок, преступник, шестерка грязной проститутки! Какой я тебе малыш?!