Нина просто запуталась
Шрифт:
— И сколько продолжались ваши отношения?
— Семь лет.
— Ты столько времени была влюблена в него?
— Нет. Я была влюблена ровно три месяца. А потом это стало привычкой. И мне снова начало становиться стыдно за то, что я вру ему. Он несколько раз спрашивал о статусе наших отношений, а я отнекивалась. Мне не хотелось иметь с ним ничего общего, кроме редких сношений, которые мне уже давно не доставляли удовольствия. Но я боялась сказать ему о своих чувствах. Дело в том, что тогда у меня никого, кроме него, не было. И если бы я сказала ему, что
— Тебе так важно мнение окружающих?
— Выходит, что да. В конце концов, когда я уже начала угасать и не могла найти новую любовь, с ним случилась беда.
— Какая?
— Он разбился в автомобильной аварии.
— Каким образом? Несчастный случай?
— Говорят, он уснул за рулем. Тело было так покалечено, что вскрытие сделали формально. Так, для галочки. Узнали только то, что он не выпивал за рулем. Вероятно, он очень сильно устал.
— Ты была огорчена его смертью?
— Скорее да, чем нет. Но меня снова посетило это приятное чувство избавления. Мне не пришлось бросать его, делать ему больно. Все произошло само собой.
— Это ненормально, Нина.
— А что, по-твоему, нормально? Есть ли вообще в этом мире что-то нормальное?
— Что мешало тебе просто бросить его? Сказать правду.
— К тому моменту, как мы провстречались семь лет, я была уже очень толстой. Я весила под девяносто килограммов. Я боялась, что кроме него никого уже не найду. Да что там, я была благодарна ему за то, что он по-прежнему хотел меня, несмотря на мое безобразное тело.
— Ты действительно считала себя безобразной?
— На сто процентов. Я была сильно обязана ему за его внимание. Поэтому я не могла его бросить. Особенно после того, как он начал говорить о свадьбе.
— Он хотел жениться на тебе?
— Только после того, как я похудею. Мне было стыдно за себя. Я была зла на него. И благодарна. И я была в глубочайшей депрессии. Только Эдди помогал мне время от времени.
— Каким образом?
— Разговорами. Он пытался убедить меня, что я все еще красивая. Это вселяло в меня надежду. В конце концов, я просто женщина. Я просто хочу любить, и чтобы любили меня. Одинаково.
— Но так не бывает.
— А я хочу одинаково. Ведь если мужчина тебя любит больше, то ты быстро охладеваешь к нему. А если ты его любишь больше, то он кажется тебе холодным и черствым. В общем, единственный выход из этих отношений — смерть одного из нас. И судьба выбрала не меня.
— Думаешь, это судьба?
— А что же еще?
— Мы сами творим свою судьбу.
— А я о чем?
Она встала с матраса и подошла к стремянке. Некоторое время она смотрела на Роберта в сомнениях, но все же решила выкрутить лампочку.
— Ты меня развяжешь? — спросил Роберт.
— Я больше не могу тебе доверять, извини.
Она выключила свет, и они остались в полумраке, свет поступал только из-за полуоткрытой двери.
— Сегодня это будет твоим наказанием. Поспишь сидя. А завтра я посмотрю на твое поведение. Ты же будешь хорошо себя вести?
— Да.
— Как
— Клянусь.
Она вышла и закрыла за собой дверь.
Глава 9
Роберту казалось, что он снова слышит чьи-то шаги наверху, помимо шагов Нины. Он боялся ее и боялся того, что у нее есть сообщник. Справиться с двумя преступниками не представлялось ему возможным. Потом ему снова чудилось, что наверху была толпа людей, и он окончательно перестал доверять своему слуху. Предсонное состояние было его спутником почти двадцать четыре часа подряд: он не мог спать сидя, его голова то и дело падала на грудь, и он тут же просыпался. Боль в ноге уже почти не чувствовалась, единственное, чего он хотел, — нормально поспать.
Пока он сидел, в голову приходили разные планы побега: первый, тот, который он обдумывал ранее, уже не казался ему таким идеальным. Нина могла услышать грохот раскалываемого кирпича и прибежать на звук. Значит, делать это нужно было, пока ее нет дома. Но как скоро она снова уедет?
Второй план — раздобыть масло из утренней овсянки и смазать изнутри через щель засов так, чтобы его можно было сдвинуть, тоже был не самым удачным. Очень вряд ли засов поддастся. Скорее всего, он достаточно плотно закрывает дверь.
Третий план был вообще из разряда фантастики: убедить Нину провести его по дому, чтобы прогуляться, и украсть из ее аптечки шприц с сонной штуковиной или любые другие сонные таблетки. На худой конец — отравить ее. То есть поступить так же, как она поступила с несчастным Ником Кейвом.
Он до сих пор не мог поверить, что она в одиночку задумала и совершила такое убийство, и тем более непредсказуемой она ему казалась. Каждый раз, когда он думал о том, как сбежит, он напоминал себе, что, скорее всего, недооценивал ее. Ну и что с того, что она женщина? Она выглядела так, будто в спортзале тягает штангу по восемьдесят килограммов. Идеально подтянута, с идеальным мышечным корсетом. Интересно, что заставило ее превратиться из пухленькой серой мышки в машину для убийств?
Дверь скрипнула, и она вошла, неся в руках поднос с едой. Она поставила его на пол и вкрутила лампочку.
Она принялась кормить его из ложечки, заботливо вытирая ему рот салфеткой.
— Карл, еще один объект моей влюбленности, — продолжила она свой рассказ. — У нас ничего не было. Но именно он заставил меня измениться.
— Каким образом?
— Мы с Аланом поехали на отдых на Гоа. Там мы поселились в гостинице, где постояльцами, по счастливой случайности, были наши соседи по улице здесь, в городе. Одним из них был Карл. Он жил на Гоа уже почти полгода, разъезжал по окрестностям на мотоцикле и курил траву. Он тоже думал, что мы с Аланом — пара. Я к тому моменту была совсем не в форме, но мое лицо еще не потолстело. Оно, как я думала, выглядело прекрасным, и я все еще могла строить глазки объектам своего интереса.