Нина
Шрифт:
Бобровский, уже стоя на пороге с двумя чемоданами, оглянулся:
– Что это, старуха, ты такие серьезные заявления делаешь?
– Ты знаешь, теперь на вокзале, оказывается, переночевать нельзя, чтобы под мента не лечь.
– Почему? Я - могу. А кто не может?
– Вот она.
– А почему она ночует на вокзале? Дитя! В чем дело?
– Я приехала поступать в модели. А мне говорят…..
– Так, понятно, - кивнул Иван.
– Нина, ты решила поселить это дитя у себя?
– Да. Мы все равно переезжаем.
– Ну хорошо. Не запирайся, дитя, я еще вернусь. Нин, ты машину-то открой.
Нина все не могла закончить инструктаж:
– Замок простой. В холодильнике можно брать все. В квартире не курить. Вечером позвони мне на мобильный. Все, Варя-Варвара. Выше нос. Все у тебя получится. Пока!
Иван спустился вместе с Ниной, погрузил чемоданы в багажник и сказал:
– Заводи свой агрегат, пока я сбегаю за коробкой.
Вернувшись наверх, он увидел, что Варя уже подтащила тяжелую коробку к самому порогу.
– Вот что, дитя курятника. Не надрывайся, а то искривление ног заработаешь, - сказал он.
– А паспорт у тебя есть? Ну-ка, предъяви.
– А что, не похоже? Мне шестнадцать уже давно исполнилось. А почему дитя курятника?
– Потому что курочка ты нетоптаная, вот почему.
– Иван перелистал паспорт и опустил его в карман своей куртки.
– Пусть пока у меня побудет. На всякий случай. Я к тебе заеду. Не прощаемся, цыпочка.
Погрузив коробку на заднее сиденье, он уселся рядом с Ниной. Машина дернулась, трогаясь с места, и Бобровский не удержался от замечания:
– Кто тебя учил ездить? Не бросай сцепление. Поворотник включи.
– Не нравится, иди пешком, - отрезала Нина, дерзко выруливая в левый ряд и не обращая внимания на возмущенный гудок притормозившего "Москвича".
Иван прикусил язык. Каждый водитель считает себя асом. А женщина за рулем - не просто ас, а королева автострады. Спорить с Ниной не стоило, особенно сейчас. Но все же, как только они выбрались на кольцевую, Иван сказал:
– Скажи мне, пожалуйста, Ниночка, ты окончательно рехнулась или как? Что эта за девица?
– Я бы все-таки назвала ее девочкой. Приехала из какой-то Николаевки поступать в модели.
– Из Николаевки Волгоградской области. Это я понял по ее паспорту. Это все, что тебе о ней известно?
– Ну, в общем-то, да. У нас Маркиза умотала на неделю в Прагу, и все просмотры перенеслись. Девчонке жить негде.
– И ты решила поселить ее у себя. Чтобы она там обдолбилась наркотой, сожгла квартиру или в лучшем случае все бы оттуда вынесла.
– Да что она оттуда вынесет? Шкаф? Старый холодильник? Брось, Ванька, ерунду говорить. Разве ты не видишь, что это - нормальная девочка!
– Не вижу. Я вижу, что она проныра и уже научилась ловко устраиваться.
– А я вижу, что она несчастная, бедная деревенская девочка. И я хочу ей помочь.
– Таких девочек - пол-Москвы. Всех у себя селить будешь?
– Ко мне за помощью обратились не все, а только она. Ты, может быть, забыл, я тоже из деревни.
– Ладно, старуха, не заводись, - Бобровский понял, что зашел слишком далеко.
– В конце концов, Москва - та же самая деревня, только с асфальтом.
Он замолчал, обдумывая, как бы перейти к разговору о своих грандиозных планах по повышению рейтинга. По радио начался очередной выпуск новостей, и опять его открывала информация о заказном убийстве депутата Дерюгина.
– Саша-то когда приедет?
– спросил Иван.
– Не знаю.
– А что за дела у него в Питере?
– Ой, Вань, спроси что-нибудь полегче. Он туда по два раза в неделю последнее время мотается. Какие-то шведы, какие-то металлы… Уехал ночью, не предупредил… я спала. Проснулась, его нет. Надоел мне этот его бизнес хуже горькой редьки. Не желаю о нем даже говорить.
– Да ты хоть знаешь, что за бизнес?
– Ну, так, в общих чертах. Цветные металлы, недвижимость, лес. Все, что приносит деньги.
– Деньги много что приносит, - задумчиво произнес Иван, все больше склоняясь к мысли, что он попал на золотую жилу.
"Нет, Ниночка, плохо ты знаешь своего мужа, - думал Бобровский.
– И поговорить о его бизнесе очень даже интересно. И мы обязательно с ним поговорим".
Глава 5
Еще не доехав до своего коттеджа, Нина почувствовала, что у нее голова кружится от счастья. А когда машина остановилась перед резным крыльцом, взрыв ликования просто вытолкнул Нину наружу, и она колесом прошлась по газону.
– Ванька! Я об этом мечтала всю жизнь! Воздух! Тишина! Деревья! А там - речка!
– Ты же деревенская. Корову заведешь?
– Нельзя… большая ответственность. Не уехать. А я бы завела. Ух, как люблю это дело!
– Я городской мальчик, - проговорил Бобровский, иронично улыбаясь и разводя руками.
– В деревне у меня начинается кислородное отравление. Моему организму нужен смог. Нужна асфальтовая пыль, нужна толпа. Пойдем, что ли, вещи в дом отнесем?
Чья-то заботливая рука приготовила дом к приезду новых хозяев. Возле камина даже были сложены березовые чурочки. В кухонных шкафчиках стояла новая посуда, все сверкало чистотой.
Нина взбежала по лестнице, схватив Ивана за руку, как маленького, и повела его по всем комнатам, распахивая двери:
– А это - детская. Вот Петьке-то раздолье! А тут что? О, это спальня!
Она со смехом упала на широкую постель, раскинув руки. А Бобровский передразнил:
– А это спальня. Вот Саше-то раздолье!
Они спустились в кухню, и Нина включила электроплиту, потом спустила воду из кранов. Все работало как часы. Она вскипятила воду и заварила кофе.
Иван все ходил по кухне и заглядывал во все уголки. Наконец, он уселся на табурет и произнес ревниво: