Нищета. Часть вторая
Шрифт:
В убийстве Руссерана подозревали не одного Санблера. Хотя всем было известно, что урод в течение последних месяцев часто посещал покойного, все же имя Бродара, как мы увидим в следующей главе, оказалось роковым образом замешано в этом зловещем деле.
У Агаты не было особых причин оплакивать мужа, но его ужасная смерть потрясла и ее. Валери убивалась. Матери пришлось переехать к молодым, но к зятю она оставалась по-прежнему холодна.
Вскоре произошло еще одно событие. Олимпии смертельно надоели вечные просьбы, которыми ее осаждали любители чужого
— Как, ты уезжаешь? Куда?
— Собираюсь в паломничество.
Возразить было нечего; однако Амели не сдалась.
— Возьми и меня с собой! — попросила она. — Мне тоже надо искупить немало грехов.
— Это невозможно! Я дала обет ехать одна.
С тех пор Олимпия исчезла. А Эльмина, собиравшаяся отправиться за границу, тяжело заболела и лежала, прикованная к постели. Неизвестно было, выживет ли она.
XXVI. Лезорн
Итак, Лезорна выпустили на волю под фамилией Бродара. Он явился к г-ну N., с которым мы не раз уже встречались.
«Где, черт возьми, мне попадалась эта физиономия?» — размышлял чиновник, привычным жестом сдвигая очки на лоб. Лезорн остановился на пороге, ожидая, пока начальник заговорит с ним.
— Кто вы?
— Бродар, ваша честь, номер тринадцать тысяч двести тринадцатый, освобожденный по амнистии из тулонской тюрьмы. Мои бумаги должны находиться у вас.
Лезорн был прав: его личное дело прибыло одновременно с ним. Г-н N. взял папку и прочел:
«Бродар, бывший коммунар, приговорен к пожизненной каторге за покушение на убийство агента полиции нравов. Сначала был неразговорчив; использовать его не представлялось возможным. Переменился после отъезда своего товарища Лезорна. Видимо, они оказывали друг на друга вредное влияние, о чем сообщено из Парижа. Если он и занимался пропагандой, то очень скрытно, так как уличить его в этом не удалось. Амнистирован за особые услуги, оказанные тюремному начальству».
— Позвольте, — сказал г-н N., припоминая уже виденное им где-то лицо, — ведь это вы и есть Лезорн!
— О нет, ваша честь, мы с Бродаром только походили друг на друга, вот и все.
— В самом деле, акцент у вас не тот. Ведь Лезорн — марселец?
— Так точно, ваша честь, а я говорю, изволите видеть, как истый парижанин.
— Да и лицо у вас более добродушное. Это удивительно для коммунара.
Предубеждение г-на N. постепенно рассеивалось. Лезорн позволил себе улыбнуться.
— Вам уже известно о трагической смерти вашего товарища?
— Я узнал об этом лишь по приезде в Париж.
Лезорн лгал, в надежде, что г-н N. будет снисходительнее, если его убедить, что за ворота тюрьмы не проникало ничего недозволенного. Действительно, чиновник, видимо, остался доволен.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Все, что прикажете, ваша честь. Но у меня дети…
— Это
— Я действительно просил его присмотреть за ними, ваша честь.
Господин N. продолжал благодушным тоном:
— Бедняга пытался выполнить ваше поручение, но плохо кончил. Его голова была набита всякими пагубными идеями. Между прочим, знаете, ваш сын Огюст тоже амнистирован.
«Вот неприятность-то!» — подумал Лезорн.
— Какое счастье! — проговорил он вслух. — Где же мне найти моего дорогого сынка?
— По сведениям полиции, он живет в гостинице; адрес я вам дам. Он порядочный шалопай, ваш сын! Едва успев приехать, он в тот же вечер устроил ужин у девицы легкого поведения и, воспользовавшись тем, что о нем позабыли, явился к нам лишь на следующий день. Его, по-видимому, испортили в Клерво, он научился там дурному.
— Уж я за него возьмусь! — сказал Лезорн. Услышав о поведении юного Бродара, он вообразил, будто этот парень ему чета, и очень обрадовался. Что ж, это неплохо!
— Это еще не все, — продолжал г-н N. — Вместо того чтобы искать работу, он проводит время в мастерской каких-то прощелыг-художников, в компании одного негра и, конечно, с женщинами.
Лезорн положительно гордился молодым Бродаром!
— Правда, это не вяжется со сведениями, полученными из Клерво, где за ним наблюдали.
«Видно, этот Огюст — прожженная бестия!» — решил Лезорн.
Он понравился г-ну N., который совсем забыл, что перед ним — бывший коммунар, и простер свою благосклонность до того, что предложил амнистированному каторжнику временную работу по ремонту здания префектуры. Словом, все шло как по маслу, и Лезорн весьма удивился, когда через несколько дней, в то время как он работал, его окружили полицейские.
— Где вы провели ночь? — спросил старший.
— В гостинице на улице Сент-Маргерит.
— А куда пошли потом?
— Прямо на работу.
— Вы уже виделись со своим сыном?
— Нет; г-н N. собирался дать мне адрес, но я не решился лишний раз его беспокоить.
— Думаю, что арест не будет иметь для вас последствий; ведь тот, кого считают преступником, уже в руках правосудия, — сказал полицейский. — Но странно, что нападение на Руссерана вторично совершается как раз после вашего приезда… Нынче ночью его убили.
Лезорн крайне изумился. Неужели, впутав Бродара в свои дела, он сам запутается в делах Бродара?
Его поместили в одиночную камеру, так же как Санблера и Огюста.
Молодой Бродар (читатель знает, что он был на плохом счету у г-на N.) находился под самым большим подозрением, если не считать Санблера. Правда, он мог рассказать, где проводил время, час за часом; но разве можно было верить его свидетелям? Кто они? Слуга в гостинице, приятель торговки птичьим кормом, художники, негр, Клара Буссони. Все это такие люди, чьим показаниям не придают значения. Разве какой-то чернокожий, какая-то проститутка могли приниматься в расчет?