Нисхождение
Шрифт:
«Америка — это страна, которая всегда готова протянуть руку дружбы и доброй воли всем народам — любого цвета и вероисповедания, — руку помощи всем людям, которым она необходима, чтобы свергнуть угнетающие их силы, чтобы научить их помочь самим себе, помочь победить нищету…»
Ингхэм почувствовал отвращение. Хорошо, тогда верните индейцам их земли! Какое замечательное начало, прямо у себя дома! Но не тот кусок бесплодной пустыни, который вам не нужен, а захваченную вами плодородную землю, которая чего-то стоит. Вроде Техаса, например. (Хотя нет, о господи, Америка оттяпала его у Мексики!) Ну тогда Огайо. В конце концов, название штата индийское, в честь протекающей там реки.
«…что
Ингхэм с такой злостью выключил приемник, что кнопка осталась у него в руке. Он бросил ее на кирпичный пол; она подпрыгнула и куда-то отскочила. Это был не НОЖ, этот откормленный стейками и мартини, нанятый за деньги вещатель «Голоса Америки» или Армии США, но эти слова вполне могли принадлежать и ему. Неужели кто-то купился на них? Конечно нет. Это пустой звон, пролетающий мимо безразличных ушей и заставляющий кое-кого из американцев в Европе посмеиваться, это та болтовня, которую люди согласны терпеть только ради следующей за ней танцевальной музыки. И все же кто-то глотает эту пропаганду, иначе ее давно прекратили бы транслировать. Такие беспокойные мысли одолевали Ингхэма в два двадцать пять ночи. Он подумал о НОЖе, который находился всего в миле от него и мыслил теми же категориями, засоряя ими эфир за плату — НОЖ не стал бы лгать по этому поводу. За деньги русских. Возможно, он получает в месяц не больше десяти долларов. Ингхэм скорчился в постели, решив, что живет в безумном мире и что сам не вполне нормален.
Его память вернулась к первым минутам его появления на земле Туниса. В аэропорту. Внезапный, шокирующий зной воздуха. Полдюжины грязных арабских обезьян, уставившихся на пассажиров, на него самого взглядом исподлобья, что Ингхэм счел за признак злобы и подозрительности, хотя позже понял, что для арабов это совершенно обычный взгляд. Ингхэм тут же почувствовал себя чересчур заметным и до отвратительности бледным и несколько неприятных минут думал: «Как же они ненавидят нас, эти темнокожие. Это их континент, а что здесь делаем мы? Мы известны им не с самой лучшей стороны, потому что белые давно наследили в Африке». На какое-то мгновение Ингхэма охватил настоящий животный страх, едва ли не ужас. Вот вам и Тунис, маленькая страна, обозначенная на карте не так далеко от Марселя (но насколько другая!), названная Бургиба почтовой наклейкой на чемодане Африки.
Ингхэм понимал, что находится в довольно щекотливом положении.
Вдруг ему пришло в голову, что, прежде чем разговаривать с Иной, ему надо переговорить с Моктой. Он не мог попросить об этом Иенсена. Это могло оказаться бесполезным, и все же вдруг Мокта на этот раз скажет правду? Вдруг подтвердит факт, — если это факт, — что той ночью Абдулла был убит. С какой стати, подумал Ингхэм, он должен говорить Ине, что убил араба, если он никого не убивал?
Глава 23
Наступило воскресенье. Ингхэм с Иной на этот день не договаривались о встрече. Он намеревался заехать к ней в отель, повидаться, или оставить записку с приглашением вместе поужинать. Ингхэм догадывался, что она могла пожелать провести весь день без него. Но не был в этом уверен. Он чувствовал, что ни в чем больше не уверен. Частично он винил в этом бессонную ночь и тревожный сон. Ему приснилось, что его заставили чистить колоссальный фасад свежераскопанного древнегреческого храма. Вместе с ним работала целая бригада, соскребавшая грязь с коринфских колонн. Ингхэм двигался вниз головой от самого верха колонны,
Даже направляясь узкими улочками к своей машине, он боялся, что земля может разверзнуться у него под ногами и он провалится в бездну.
Было начало одиннадцатого. Ингхэм надеялся, что Мокта уже закончил разносить завтраки и что ему удастся избежать встречи с Иной. Вероятнее всего было наткнуться на НОЖа, чье бунгало находилось совсем рядом.
На террасе конторы был занят только один столик. Мужчина и женщина в шортах засиделись за остатками завтрака. Ингхэм прошел к боковой двери, остававшейся всегда открытой. У раковины один из парней мыл тарелки. Другой возился с большим котлом на плите.
Завидев Ингхэма в дверях, оба замерли, словно ожидали, что их сфотографируют.
— Sabahkum bil'khei, — произнес Ингхэм, что означало «С добрым утром» и было одной из немногих фраз, освоенных Ингхэмом. — Мокта здесь?
— Он… — Парни переглянулись.
— Он пошел искать сантехника. Сломался туалет. Натекло много воды, — ответил один из них.
— А не знаете, в каком бунгало?
— Там. — Парнишка показал рукой в сторону отеля.
Ингхэм прошел мимо «кадиллака» НОЖа и своей машины, высматривая среди цитрусовых деревьев худую, проворную фигурку Мокты. Затем он услышал его голос в бунгало слева от себя.
Мокта появился с заднего хода, разговаривая с кем-то на кухне по-арабски. Ингхэм остановил его.
— О, m'sieur Eengham! — Мокта расплылся в улыбке. — Comment allez-vous? [26]
И так далее. Ингхэм заверил его, что его жилище вполне сносное и у него все хорошо.
— У тебя найдется немного времени?
— Ну конечно, m'sieur!
Ингхэм не мог придумать, куда бы им пойти. Вести Мокту в свою машину ему не хотелось, поскольку это лишь подчеркнуло бы важность предстоящего разговора. А в любом другом месте их могли бы подслушать.
26
О, мсье Ингхэм!… Как поживаете? ( фр.)
— Давай завернем сюда на пару минут, — предложил он Мокте, указывая на пространство между двумя бунгало.
Ниже к пляжу песок становился глубже. На Ингхэме были его белые парусиновые брюки (в них уже становилось слишком жарко) и старые белые туфли, в которые то и дело забивался песок.
— Я должен задать тебе один вопрос… — начал Ингхэм.
— Oui, m'sieur, — предупредительно откликнулся Мокта спокойным, ничего не выражающим голосом.
— Это насчет той ночи — когда ударили по голове одного араба. Местные поговаривают, что этим арабом был старый Абдулла. Это действительно так?
— M'sieur, я не… я ничего не знаю об этом. — Мокта скрестил худые руки на груди.
— Ах, Мокта! Ты же знаешь, один из ваших ребят сказал m'sieur Адамсу, что той ночью они нашли мужчину. И унесли подальше отсюда. Я хочу знать лишь одно: был ли он мертв?
Глаза Мокты слегка расширились, он явно был испуган.
— M'sieur, но если я и вправду не знаю, кто это был? Я не видел никакого тела, m'sieur.
— Значит, тело все же было?
— О нет, m'sieur! Я не знаю, было ли тело. Никто ничего мне не говорил. Ребята ничего мне не сказали. Ничего!