Нить Ариадны. В лабиринтах археологии
Шрифт:
Дворец, раскопанный археологами, как выяснилось, был возведен на фундаменте более ранней постройки конца VII в. до н.э., несколько меньшего размера, но по плану мало отличавшейся от нового здания. И план этот оказался близким к дворцам, в которых обитали правители ряда городов Троады и Кипра. Но на эту близость внимание было обращено позднее. Вначале же одни исследователи стали говорить о храме, другие полагали, что раскопано здание для собраний лукумонов чуть ли не всего региона (в качестве одного из аргументов приводя сцену собрания на рельефных плитах) и лишь немногие утверждали, что обнаруженное здание — дворец одного из правителей многочисленных в VI в. этрусских государств.
Последнее мнение нашло подтверждение, когда в 1982 г. по соседству с дворцом
Мастерская удовлетворяла, наряду с прочими, эстетические потребности обитателей дворца, снабжая их изысканными произведениями искусства. Но, судя по находкам, дворец не находился в изоляции от внешнего мира. Торговля связывала его с Самосом, процветавшим в годы правления Поликрата. Из колонизованной финикийцами Африки в Мурло поступала слоновая кость, шедшая на изготовление миниатюрных фигурок реальных и фантастических животных. О контактах с континентальной Грецией свидетельствуют находки ионийской, коринфской и лаконской керамики, дополнявших произведенную на месте, не менее изысканную, чем этрусско-коринфская, и ввозимые из этрусского Кьюзи сосуды буккеро. Импортировались и ювелирные украшения, и печати из твердого камня. Все эти предметы характеризуют стиль жизни дворцового комплекса, расположенного в сельской местности, но связанного рекою с морем.
О том, что речь идет не о храме, а о жилом комплексе, свидетельствует и наличие обнаруженных несколько ранее могил в расположенном к западу от Поджо Чивитате соседнем холме Поджо Агуццо. Это восемь могил в виде ровика (tombe a fossa) с помещенном в сосуды пеплом кремированных покойников (погребальный инвентарь их современен дворцу) и могилы с трупоположением в туфовых ящиках (cassete) с инвентарем позднего ориентализирующего периода (630—580 гг. до н.э.).
Изменения, наступившие в конце VI в. до н.э. во всей Этрурии, перешедшей к городской культуре и более крупным городам-государствам, затронули и жизнь дворца Мурло. Он гибнет в пожаре около 530 г. до н.э. И если первый дворец после уничтожившего его пожара был сразу же восстановлен в еще больших размерах, после гибели второго дворца жизнь больше не возвращалась на холм Поджо Чивитате. Между 550 и 530 гг. он был не только преднамеренно разрушен, но и ритуально погребен: был вырыт ров и в него аккуратно сложены терракотовые украшения зданий — фризы, акротерии, антефиксы, симы. Вместе с тем все пространство, занимавшееся дворцом, было окружено огромным валом из обломков разрушенных зданий.
Пытаясь найти объяснение этой странной судьбе дворца, исследователи обратились к обряду основания и уничтожения городов. Согласно этрусскому ритуалу вокруг будущего города лемехом проводилась борозда, которая прерывалась там, где должны были быть поставлены ворота. Напротив, если город уничтожался, борозда, подобно магическому кругу, шла непрерывно, преграждая путь к преданному проклятию месту. Наиболее известно описание такого обряда уничтожения вражеского города применительно к Карфагену, по земле которого была проведена борозда и вместо зерен со словами проклятия в нее брошена соль. Впрочем, в ходе раскопок Карфагена в 80-х гг. XX в. выяснилось, что такая процедура не была применена, и развалины Карфагена сохранились под насыпью, ставшей основанием нового римского Карфагена.
Но кто мог применить этот обряд по отношению к дворцу, раскопанному на холме Поджо Чивитате? В 550—530 гг. до н.э. у Италии не было внешнего врага, тем более такого, который стал бы использовать этрусский магический обряд. Отсюда следовало предположение, что уничтожили жители какого-то этрусского города или городов, на чьем пути стояли обитатели дворца.
Кто же эти люди? Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить политическую ситуацию, которая характерна
Возможно, находившийся, как и Клузий, в Северной Этрурии дворец вызывал опасения клузийских правителей, и он был уничтожен не только материально, но и ритуально. Вместе с тем богобоязненные этруски не решились на кощунство по отношению к богам и, предав проклятию опасное место, бережно сохранили наиболее ценные части разрушенного дворца, совершив беспрецедентный акт их символического погребения. И только после этого была проведена магическая линия — вал, навсегда закрывавшая доступ в погребенную цитадель поверженного противника.
Трон из Веруккьо
В 1968 г. в местечке Веруккьо на побережье Адриатики, редко баловавшем этрускологов, была вскрыта этрусская гробница. Будь это открытие сделано в первой половине того же XX в., не говоря уже о более раннем времени, в отчете значилось бы, что из-за проникшей в камеру влаги погребальный инвентарь превратился в кучу грязи. Но археолог Джованни Мориджи занялся восстановлением инвентаря, что заняло у него без малого три года. Из 250 обломков, извлеченных из грязи, был восстановлен из дуба, дерева Тинии, покрытый изысканными изображениями в два ряда. В нижнем — возничий на колеснице, в верхнем — какое-то строение, внутри которого стояли женщины с косами по пояс, одна с веретеном, другая с вертикальным ткацким станком.
Трон — главный символ священной Царской власти не только у этрусков, но на всем Переднем Востоке, где трон был принадлежностью богини-матери и владычицы зверей. Особую роль играет трон в мифах государства Эблы, где обнаружен царский архив из 15 тысяч табличек, перевернувший представление не только об истории примыкавшего к морю «плодородного полумесяца», но и всего Переднего Востока. В эблаитском мифе о Куре и Бараме изложена свадебная Черветеримония, участниками которой являются царь и царица. «Поднявшись с льняных полотен, выходят царь и царица и усаживаются они на трон отцов своих и ждут, когда наступит миг появления бога солнца».
В описании Черветеримонии названа и ткачиха, искусная в изготовлении тканей, которой царица передает шерсть овец, чтобы в конце Черветеримонии получить сотканное из нее одеяние. Ткачество, таким образом, находится под особым покровительством царицы. В афинской мифологии они было предметом особой заботы владычицы городаАфины, получавшей в день посвященного ей праздника пеплос, вытканный афинскими девушками из знатных семей. Греческий миф о славящейся своим рукоделием Арахне, вызвавшей на состязание Афину, позволяет думать, что в семитском мифологическом мире существовала богиня с этим именем, которая находит объяснение в семитском глаголе со значением «ткать», имеющем ту же самую основу. Символически пряха держала в своих руках нити жизни. Богини судьбы (мойры греческой мифологии и парки этрусско-римской) мыслились прядущими нити человеческой жизни.
Таким образом, тема декора на троне из Веруккьо — не просто изображение трудового процесса домашнего изготовления ткани, как полагают исследователи этого памятника, а имеющий глубокие исторические и мифологические корни символ священного брака, передававшего царю власть великой богини-матери.
Великолепный экземпляр трона еще раньше был обнаружен в гробнице Реголини-Галасси рядом с повозкой. Ножки его имеют форму звериных лап, сидение и спинка украшены изображениями в зверином стиле.