Нить судьбы
Шрифт:
— Ну, этого мы не допустим, — сказал Леваш Копыто.
И вдруг заорал таким зычным голосом, что все кони вокруг присели:
— Дорогу! Дорогу государевым слугам! Пропустите нас к Ивану Дубине!
Воины расступились, и четверка друзей проехала в узком коридоре.
— Иван! — позвал Леваш, и тысяцкий Дубина развернул коня.
— Пресвятая Богородица, кого я вижу?!
Дубина спешился и бросился навстречу четырем друзьям, которые тоже, легко спрыгнув с коней, ринулись к нему.
Последовали крепкие объятия и выкрики восторга.
— Как вы тут оказались? — радостно воскликнул Иван Дубина.
— А мы тут ловим восьмерку молодых шалопаев, но вижу, ты их уже нашел.
— Да, — самодовольно усмехнулся Дубина, — нам заранее было известно об их приезде и мы приготовили им отличную западню. Вероятно, у них хватило ума укрыться в подземелье. Вот я их сейчас оттуда и выкурю.
— Отличная мысль! Прекрасно задумано! Я слышал ты теперь тысяцкий?
— Да! — гордо произнес Дубина. — Уже три года как князь Федор Бельский, мой воевода, назначил меня и, надеюсь, не жалеет.
— Ах, так это он приказал тебе схватить этих мальчишек? — спросил Картымазов. — А как он узнал, что они сюда едут?
— Ну уж я не знаю как, да только узнал.
— Вот что, Иван, — здоровяк Леваш по–дружески обнял тощего, высокого Дубину, — я тебе кое–что скажу по секрету: — мы должны взять этих ребятишек живыми.
— Не думаю, что они сдадутся, — с сомнением покачал головой тысяцкий.
— Ну, коль не сдадутся, тогда и решим, что с ними делать, а пока давай сделаем так, — Леваш подмигнул друзьям, взял под руку Дубину, отвел его в сторону и зашептал на ухо: — Знаешь, Иван, это такое тонкое и хитрое дело…И тут, я думаю все может решить только князь Бельский. Я уверен, что после того, что мы ему скажем…. То, что у нас есть ему сказать, — Леваш многозначительно подмигнул, — Это дело секретное, очень секретное, но ты ж свой человек, и я тебе советую так. Поставь–ка ты вокруг этих развалин очень серьезную охрану, и пусть никто даже близко не подходит! Потому как, — скажу между нами, — ребятишки эти очень опасные, от них всего ожидать можно! Я вот тут вижу бочки с порохом, так ты бы их откатил подальше…. А то, не ровен час, кто–нибудь из этих развалин стрелой с угольком пальнет по ним, так от нас тут и от половины твоего войска ничего и не останется…. А где сейчас князь Федор?
— Недалеко отсюда, вон там, в лесочке, в полевом стане в своем шатре.
— Дай–ка нам доброго человечка — пусть проводит к нему. А сам, смотри, никаких вылазок тут не затевай, пока не дождешься личного приказа от воеводы своего, князя Федора Бельского. У нас к нему именно по этому делу разговор есть, — он снова подмигнул.
Дубина вспомнил, каким особым расположением великого князя пользовался Медведев и его друзья и сразу решил, что здесь, видно, снова, как и тогда под Тверью, какая–то большая политика замешана, так что с такими людьми лучше не спорить, а то чего доброго и на неприятность нарвешься…
— Насчет бочек — это ты прав, сейчас же велю откатить подальше. — Петров, — сипло гаркнул он.
Сотник Петров возник, словно из–под земли.
— Проводишь этих дворян к шатру воеводы. Но сперва прикажи откатить отсюда подальше эти бочки с порохом — небось, сам не додумался, болван, а вдруг кто–нибудь пустит оттуда стрелу с огнем и что с нами будет?!
Сотник бросился отдавать распоряжение о бочках, а Леваш с Иваном вернулись к ожидающим их в стороне Зайцеву, Картымазову и Бартеневу.
Дубина спросил:
— Что там слышно от Василия Медведева? Говорят, он при литовском дворе большим человеком стал.
— Да, он там по–ихнему — капитан — командует стражей самой великой княгини, — ответил Филипп.
— Молодец, еще тогда, когда он был у меня десятником, я знал, что он далеко пойдет! Езжайте к князю Федору решайте, как быть с этими налетчиками, а я тут пока ничего предпринимать не буду.
— Спасибо, Иван, — сказал Картымазов, отпил глоток из своей походной кожаной фляги и широким жестом протянул ее Дубине.
Дубина улыбнулся, взял, опрокинул флягу над головой и, выпив все до дна, вернул, крякнув, и вытирая рот рукавом.
— Эх, хороша, зараза! Манинская?
Картымазов кивнул, подивившись, как быстро и далеко распространила эта горькая водица славу манинского имени, и тут же мысль о сидящих где–то там в подземелье детях, уступила временно место более актуальной:
Где же тут заполнить опустевшую флягу?
… Для князя Федора Бельского большей неожиданности, чем появление в этой глуши, старых знакомых, столь милых его сердцу, быть не могло. А во время объятий с Левашом, который много лет служил когда–то князю, они оба даже прослезились.
Поскольку время было обеденное, и повар как раз доложил, что все готово, князь тут же распорядился накрыть стол с учетом нежданных, дорогих гостей и потребовал подать к столу лучшие сорта меда, вин, а также…. фирменную глиняную бутыль самого модного напитка — маниской водки…
— Ну, рассказывайте, дорогие друзья, каким чудом вы тут оказались? — спрашивал князь Федор, усаживаясь за стол.
— Гм–гм, — откашлялся Картымазов, — А не мог бы сначала ты, князь, сказать нам, как сам тут очутился, — ведь твои имения Демон и Морева лежат, скажем так, чуть в стороне от Вологды…
— В стороне, но сравнительно близко! — поднял палец князь Бельский. — И при этом я еще не успел до конца распустить войско после недавнего похода на ливонцев! Великий князь и Патрикеев справедливо решили, что я нахожусь ближе всех к Вологде и поручили мне схватить группу молодых, но опасных заговорщиков, которые должны были вскоре прибыть сюда, с целью захватить великокняжескую казну.
Гости переглянулись.
— Получается, — сказал с недоумением Филипп, — что те еще не доехали до места, а великому князю уже стало известно о том, куда они едут и что намерены предпринять!?
— Разумеется! — улыбнулся князь Федор, — Филипп, ну неужели ты до сих пор сомневаешься, что есть такое место в московском княжестве, где у Патрикеева нет своих людей, которые все вынюхивают и обо всем ему докладывают?
— Филипп далек о политики, — горько улыбнулся Картымазов, наполняя свой кубок, — но я лично нисколько не сомневаюсь в твоих словах! А уж тем более в политике великого князя и Патрикеева, — продолжал он. — Я сам однажды оказался орудием этой политики, когда Иван Васильевич решил схватить и уморить в темнице своих родных братьев, которых я же примирял с ним во время стояния на Угре. Но, зная твой тонкий и глубокий ум, князь, я бы с удовольствием послушал, как тебе удалось подготовить и провести эту блестящую операцию таким образом, что заговорщики изолированы и при этом не пролито ни единой капли ничьей крови!