Ниже бездны, выше облаков
Шрифт:
– Ну это же Галина Ивановна поступила несправедливо. Волкова же ничего такого не сделала.
На меня сразу все зашикали. Подошла Женька:
– Ты что, Зверька защищаешь?
– Я просто хочу быть справедливой.
– Ну-ну. Ещё сбегай к Зверьку, пожалей её, бедную.
– Да при чём тут Волкова?! Это же Галина Ивановна…
Тут Запевалова наклонилась ко мне и на ухо прошептала:
– Только потому что мы друзья, я тебе советую, прикуси язык. А то договоришься.
Я сразу же замолкла – ещё бы не замолкнуть после такого недвусмысленного предупреждения. На меня и так стали коситься, как
Последней каплей стал инцидент на уроке английского, на следующий же день после блинов. Алёна Игоревна накануне задала на дом выучить диалог, а рассказывать вызывала по двое, на свой выбор. Мне в пару навязала Умрихина. А он дуб дубом в английском. Я свою реплику произнесу, а он молчит. В общем, через пень-колоду кое-как до конца добрались, но всё-таки мне она поставила пятёрку, а Умрихину – двойку. Потом ещё несколько пар ответили, и напоследок Алёна Игоревна вызвала Запевалову с Волковой. Все затихли – что будет?
Честно говоря, поначалу я даже позлорадствовала про себя.
Волкова начала первая. Женька – молчок. Только желваки туда-сюда ходят и ноздри растопырены – значит, злится. Алёна Игоревна подсказывала-подсказывала и в итоге сама все Женькины реплики рассказала. По правде говоря, Волкова так себе отвечала, спотыкалась, сбивалась, путалась, о произношении вообще молчу. Но Алёна Игоревна тем не менее поставила ей пятёрку. Ещё и речью разразилась, что, мол, ей, бедненькой, пришлось на себе всё вытягивать, потому что кое-кто не удосужился выучить уроки. А Женька, я больше чем уверена, этот диалог знала не хуже самой Алёны. Ну а получила, конечно, пару. В этом отношении Алёна Игоревна выбрала очень странную тактику: двоечников поощряет за любую мелочь, тащит, как может, бессовестно завышает им оценки, за произношение вообще не гоняет. А к отличникам постоянно придирается: чуть какая ошибочка, самая незначительная, – сразу снижает на балл. Говорит: «Я знаю, что ты можешь лучше. А сегодня ты недостаточно постаралась».
Вот и для Волковой она явно расщедрилась, потому что за её тык-мык можно было поставить максимум тройку. Ну а Запеваловой вообще шанса не дала. Хотя, если по справедливости, то Волкова ведь в этом не виновата. Просто так получилось. Но у Женьки невиноватых не бывает. К тому же Майя усугубила положение – позвонила её родителям и пожаловалась, что у дочери плохие оценки.
– С Майей я ещё разберусь, – сказала Женька, – а Волковой – конец!
После уроков она собрала весь класс в актовом зале и объявила, что назавтра мы должны устроить новенькой судный день.
– Если кто-то не хочет быть вместе со всеми, пусть скажет это прямо здесь и сейчас, – велела она, обводя каждого подозрительным взглядом. – Ну? Кто желает остаться в сторонке?
Никто, само собой, не пожелал. А может, как и я, просто струсили.
Это было позавчера.
Расправу над новенькой решили учинить сразу после занятий. Весь день Волкову гнобили как прежде, когда она только пришла к нам. Швыряли в неё всем, чем ни попадя, говорили гадости, откровенно угрожали.
После уроков мы разделились на две группы – таков был стратегический план Запеваловой. Полкласса караулили Волкову у центрального входа, остальные стерегли задний вход. Наша группка во главе с Женькой дежурила в авангарде,
Но Запевалова снова прицепилась ко мне:
– Тебе что-то не нравится?
– С чего ты взяла?
– А с того, что у тебя такое лицо, будто ты кого-то хоронишь. Так что тебе не нравится?
Да мне всё не нравилось! Но я опять струсила. В тысячный раз. Перепугалась и принялась оправдываться:
– Да ничего подобного. Просто надоело тут торчать под окнами. Охота, чтобы уж поскорее.
Запевалова хотела ещё что-то мне сказать, но тут подал голос Марат:
– Ребята, я не могу больше ждать. На секцию опаздываю. Женька, правда! Меня тренер убьёт, если я не приду. У нас же на той неделе соревнования…
Запевалова отошла от меня и медленно приблизилась к Айрамову, глядя на него в упор.
– Хочешь чистеньким остаться? А может, Зверька жалко стало?
– Да ты что, Женька? Нет, конечно.
– Тогда сиди и не дёргайся. Никуда твоя секция не денется. Ну а если тебе всё-таки жалко Волкову, чеши отсюда. Ну так что?
– Я остаюсь, – буркнул Марат.
– Вот и чудненько.
Запевалова улыбнулась. Не по-доброму, не примирительно, а самодовольно – мол, пусть маленький, но триумф. Терпеть не могу эту её улыбочку. Мне кажется, больше всего ей нравится подавлять в человеке личность.
Айрамов расслабился и на часы больше не смотрел. Понятное дело – чего бы с ним ни сделал тренер за прогул, это будет мелочь по сравнению с тем, как его наказал бы класс с подачи Запеваловой, уйди он на свою тренировку.
У нас ведь как: того, кто не участвует вместе со всеми в бойкоте или травле, ожидает не менее жестокая расправа. Хотя, казалось бы, вот он, Айрамов, самый высокий, самый сильный парень в классе, первый юношеский по боксу, – и боится Запеваловой. Что уж с меня взять? Поэтому я сделала вид, что тоже жду не дождусь, как бы поскорее разделаться с Волковой. Да и на самом деле это затянувшееся ожидание совсем меня вымотало. Запевалова уже собралась было отправить кого-нибудь на разведку в школу – узнать, где там наша жертва застряла.
Однако мы недооценили Волкову. Даром что новенькая – уже успела где-то прознать, что существует ещё один выход, через столовую. Мы бы о нём даже не вспомнили. Дверь там всегда заперта, и открывают её, только когда завозят продукты. К тому же это с торца школы, так что ни с центрального, ни с заднего входа это место не просматривается. Волкова, видимо, уговорила поваров, чтобы они её выпустили. Так бы она незамеченной и скрылась, а мы бы караулили впустую неизвестно сколько времени, если бы не Сова. То есть Наташка Шошина. Она у нас круглая отличница – прямо ходячая Википедия. Носит уродливые старушечьи очки в широкой оправе с толстенными линзами, отчего глаза кажутся чудовищно огромными и выпученными. Потому её и прозвали Совой.