Нижинский. Великий русский Гений. Книга I
Шрифт:
В семье Нижинских было трое детей – Станислав, Вацлав и Бронислава
Станислав (Стасик) родился 17 (29) декабря 1886 года в Тифлисе. Вацлав (Ваца) родился 28 февраля (12 марта) 1889 года в Киеве, а Бронислава (Броня) 27 декабря 1890 (8 января 1891) в Минске. То есть Стасик был старше Вацлава на 2 года и 2 месяца, а Броня младше его на 1 год и 10 месяцев. Все дети родились в разных городах России во время гастролей их родителей.
Станислав (11 лет), Бронислава (7 лет) и Вацлав (8 лет) Нижинские, Санкт-Петербург, декабрь 1897 года. За полгода до этого, их отец окончательно
У биографов Дягилева часто встречается следующее: ничего удивительного, что Нижинский сошёл с ума, ведь у него была плохая наследственность – старший брат Стасик с детства находился в психиатрической клинике. А историю с падением из окна Элеонора выдумала, чтобы реабилитировать своего ребёнка в глазах общества.
Как же было на самом деле? Когда Стасику было два с половиной года, он выпал из окна третьего этажа на мостовую в Москве (не в 6 лет и не в Варшаве, как утверждает биограф Ричард Бакл). Под окном проходил военный оркестр и любопытный мальчик с интересом залез на подоконник. Его нянька в это время готовила ванночку для купания. В этот момент и произошла трагедия. Стасик ударился головой о мостовую и был без сознания. Из ушей, носа и рта у него шла кровь. Его быстро отвезли в больницу. У этой трагедии было много свидетелей: нянька Стасика, кормилица Вацлава, кухарка, гости родителей, врачи в больнице. Выдумать такое невозможно. После падения Стасик был без сознания трое суток, а когда проснулся, он вёл себя как ни в чём ни бывало. Играл и улыбался. Это казалось чудом. Врачи были удивлены, что мальчик не получил никаких увечий. И дальше, физически Стасик развивался нормально, но его ментальное развитие замедлилось. Это было незаметно, постепенно. По характеру Стасик был добрый и послушный. Ваца и Броня очень любили Стасика и долго не осознавали, что их брат необычный ребёнок.
Когда Стасик пошёл в школу, стало ясно, что школьная программа ему не под силу. Элеонора, несмотря на свои известные фобии, была феноменальной матерью. Она всеми силами занималась развитием сына. Учителя, репетиторы на дому. Танцы, аккордеон, флейта, кларнет (Стасик был очень музыкальный). Тем не менее, со временем ментальное здоровье Стасика стало ухудшаться. Он очень скучал по отцу и ему не хватало мужского общения, как говорили врачи. К 14-ти годам, во время полового созревания, здоровье Стасика ухудшилось настолько, что его нельзя было оставлять одного дома и временами он стал опасно агрессивен. По совету известного профессора Бехтерова, который наблюдал Стасика несколько лет, к огромному горю матери, его пришлось поместить в психиатрическую клинику. Семья регулярно навещала Стасика. Вацлав всегда очень мрачнел после этих посещений. Много позже он напишет: «Когда мой брат был в сумасшедшем доме, я любил его, а он меня чувствовал… Мне было тогда 18 лет от роду. Я понимал жизнь сумасшедшего. Я знаю психологию сумасшедшего». И когда Вацлав писал в своём Дневнике: «меня посадят в сумасшедший дом», он понимал о чём он пишет, он знал, как это выглядит изнутри. Стасик умер в клинике в конце 1917 года то ли от болезни печени, то ли в результате несчастного случая. Точных сведений о его кончине нет. Известие о смерти брата Вацлав воспринял внешне спокойно, ему об этом рассказала Ромола.
Сегодня, спустя сто лет, очень трудно что-либо говорить о связи душевной болезни Стасика и Вацлава. По описаниям их болезнь протекала по-разному. Вероятно болезнь Стасика была следствием травмы. Но в любом случае, было бы очень просто всё списать на плохую наследственность Вацлава. Со стороны окружения Нижинского это просто подло. Это значит снимать с себя всякую ответственность за то, что случилось с ним. В конце концов у многих людей есть плохая наследственность, но с ума сходят единицы.
Кроме того, возможно, если бы отец не бросил семью, вместе они справились бы. Тогда Стасик жил бы в семье и его судьба сложилась бы по-другому.
Последний год беззаботного детства, перед уходом отца из семьи – сезон 1896/1897. Москва и Новая Деревня (Санкт-Петербург)
После того, как Томаш, с большим негодованием, был вынужден отказаться от выгодного и престижного контракта в Париже из-за своих детей, семья Нижинских осталась на лето 1896 года в Вильно у сестёр Элеоноры. А осенью, семья переехала в Москву, где отец подписал контракт с кафешантаном «Театр Омона» на зимний сезон. Нижинские жили в дорогой гостинице в центре Москвы. Томаш зарабатывал больше тысячи рублей в месяц и мать решила больше не работать в театре, а полностью посвятить себя воспитанию детей. Элеонора старалась экономить, чтобы отложить денег на будущее детей, но это не удавалось, так как Томаш любил ходить в рестораны с компанией художников, писателей, артистов, музыкантов и нередко платил за всех, хотя сам он почти не пил.
В Москве дети никогда не скучали и были всегда чем-то заняты. Гостиницу, в которой они жили, окружали высокие дома с огромными дворами. Вацлав сразу обследовал все эти дворы и завёл немало друзей. Некоторые дети были из артистических семей и приходили в гости к Вацлаву, Броне и Стасику. Этой же зимой, к ним домой приходил учитель и все дети Нижинских учились чтению, письму и арифметике. Ещё Вацлав увлёкся переводными картинками, которые давали в канцелярском магазине, как бонус. Он собрал большую коллекцию и стал настоящим экспертом в этой области.
Афиша Театра Омона. Балет «Мексиканка», сочинение балетмейстера Ф.Л. Нижинского. Оригинальная музыка. Прима-балерина г-жа Гузикевич, 1-й танцовщик Ф.Л. Нижинский. 28 декабря 1896 года, Москва, Газетный переулок
Когда весной 1897 года, у Томаша закончился контракт с Театром Омона, он собрал небольшую труппу, в которую входила и его партнёрша – балерина Бронислава Гузикевич – крёстная Вацлава и Брони, и уехал в Финляндию на короткий сезон, а Элеонора с детьми осталась в Москве. Это был первый раз, когда семья оказалась разлучена с отцом. Мать была очень расстроена. После отъезда отца, дети тоже притихли, особенно Вацлав, который перестал шалить и начал прилежно заниматься с учителем. Как будто все предчувствовали, надвигающуюся на их семью катастрофу. Именно в этой поездке, Томаш познакомился с танцовщицей Варварой Румянцевой, которая стала не только артисткой его труппы, но и его любовницей.
Летом 1897 года Томаша и Элеонору Нижинских вместе пригласили в Санкт-Петербург танцевать в открытом театре сада «Аркадия» в Новой Деревне. А также в театре «Ливадия» и «Кинь-Грусть». Ранее они уже работали в этих театрах, а дети приехали в Санкт-Петербург впервые. Сразу после приезда в Петербург, Элеонора попыталась подать заявления на Стасика и Вацлава в Императорское Театральное Училище. Она была очень огорчена холодным приёмом. Элеонора не смогла встретиться ни с одним официальным лицом, ей просто сказали, что прежде всего дети должны пойти в обычную русскую школу и научиться хорошо читать и писать по-русски. А Вацлав, в любом случае, ещё слишком маленький – ему всего восемь лет.
В Новой Деревне семья Нижинских жила на небольшой двухэтажной даче с собственным садом, рядом с театром «Аркадия». За детьми смотрела няня Клавдия, молодая, добрая женщина. Детям легко удалось уговорить свою новую няню ничего не рассказывать родителям о проделках Вацлава, которых в то лето было особенно много.
Недалеко, в огромном трёхэтажном доме, жили несколько семей цыган. Это был популярный в Петербурге цыганских хор, а также артисты и танцоры. Оттуда доносилось цыганское пение, и Вацлав стал кругами ходить вокруг их дома. Он восторженно рассказывал сестре о красивых вороных лошадях, которых видел в конюшнях. Вацлав очень быстро подружился с цыганскими мальчишками, которые были немного старше его и ещё более озорными.
Мать была очень недовольна дружбой Вацлава с цыганами и запрещала ему дружить с ними. Няня упрекала его: «Вася, почему ты играешь с цыганами, когда знаешь, что твоя мать рассердится и накажет тебя?» Вацлав умолял: «Няня, они так хорошо поют. Я не делаю ничего плохого, тихо сижу и слушаю их песни. У них такие замечательные лошади, гладкие, как атлас. Лошади такие ласковые и позволяют мне их гладить».
У цыган Вацлав познакомился с птицеловом и был очарован миром птиц. Он тратил все свои сбережения на маленьких птичек, которых приносил домой в маленьких клеточках. Птички всегда улетали, Вацлав горевал, но тут же приносил новую.