Но кто же знал, что мир перевернется
Шрифт:
– Но пределы самообороны вы превысили, – негромко сказал Авдеев, спускаясь следом за Олегом на первый этаж. – У Мамаджонова челюсть сломана, у Халилова сотрясение, легкое, но все же. Вы бы поаккуратнее, что ли…
– Спасибо, капитан.
Олег пожал Авдееву руку, тот кивнул сержанту с автоматом, что сидел за стойкой у турникета. Зажглась зеленая стрелка, и Олег оказался на свободе. Он толкнул тяжелую дверь, вышел на крыльцо УВД, и первым делом увидел Аньку. Та слонялась по дорожке напротив входа, а на парковке Олег увидел черный медведевский «паджеро». Саша курил, открыв дверцу, первым заметил Олега и выбросил сигарету. Анютка обернулась, и заторопилась ему навстречу.
– Наконец-то! – она улыбалась во весь рот, – отпустили. Мы уже три часа тут торчим…
– Спасибо тебе! – Олег обнял девушку за плечи и поцеловал ее в щеку. Саша грозно сверкнул очками и открыл заднюю дверь. Анютка запрыгнула вперед, уселась боком и уставилась на Олега:
– Ну, Нестеров, ты даешь! Как ты их уделал, я до сих пор в шоке! Сдуреть – одному врезал, другого отфигачил! Ты видел? – она толкнула мужа в бок.
– Нет, не видел, – как-то очень спокойно отозвался он, – я огонь тушил. Хорошо, ведро почти полное было, я в дом забежал, и полкомнаты залить успел. Потом еще раз к колодцу сбегал, пока вы этих ловили…
– Правильно! – Олег хлопнул Сашу по плечу, – молодец, что сообразил! Зато дом уцелел…
– Там теперь ремонт делать надо, мебель покупать и стекла вставлять, – трещала Анька. Потом сунулась в просвет между креслами, и спросила вполголоса:
– Ты где этому научился, а? И драться, и с оружием обращаться? Колись сейчас же! И не ври мне, я брехню сразу вижу, столько собеседований провела…
Олег поймал пристальный Сашин взгляд в зеркале заднего вида, и понял, что уйти от разговора не получится. Анька, понятное дело, рассказал муженьку о нестеровских подвигах, и Саша ждал ответа. Олег чувствовал себя прижатым к стенке – показал себя во всей красе, теперь придется ответ держать.
– В армии служил, – сказал он, глядя на улицы небольшого городка за окнами машины, – а потом легионером хотел стать, на войне деньги зарабатывать…
Анька захлопала ресницами, глянула на мужа, на Олега, и уточнила:
– Легионером?
– Ага, – отозвался тот, – я даже во Францию ездил, на призывной пункт.
Саша едва не пропустил желтый, затормозил так резко, что Олег бросило вперед, а Анька едва не свалилась с сиденья.
– Солдат удачи? – Саша смотрел на Олега в зеркало заднего вида, и снисходительно улыбался. Олег кивнул, Анютка схватилась за спинку сиденья и зашептала быстро-быстро:
– Наемником, что ли? Обалдеть… Расскажи, расскажи, пожалуйста! Я никому, вот зуб даю!
Она уставилась на Олега и смотрела в упор, Саша сверлил его взглядом, отраженным от зеркала. Деваться было некуда, и Олег сказал:
– Да, было дело. По молодости, по глупости. Отслужил, потом еще полгода тренировался, язык учил и работал, на тур деньги копил. Поехал, в Марселе сбежал от группы, пришел на призывной пункт Легиона…
– Что – вот так просто? – Анютка была малость разочарована. Неизвестно, что она там себе насочиняла, но реальность оказалась проще и незатейливей, чем казалось сначала.
– Так просто, – подтвердил Олег, – там все просто. Берут всех подряд, даже без гражданства и паспортов. Сначала медосмотр, потом тесты на физподготовку, потом обучение, потом служба.
«Паджеро» тронулся вместе с потоком машин, Анютка поглядела в окно, потом повернулась к Олегу:
– И зачем тебе это надо было? Умирать за чужую страну…
Сейчас Олег и сам себе не ответил бы на этот вопрос. Черт его знает, что полтора десятка лет назад в голове творилось. Помнил только, что привлекали легкий, как казалось тогда, заработок. По условиям контракта, который заключался сразу на пять лет, рядовой получал тысячу евро в месяц, сержант полторы. Остальное пропало, как в тумане – и мотивы, и желания тогдашние, и как вообще мог додуматься до такого. И не только додуматься, но и до конца дело довести. Ну, почти до конца.
– Престиж, во-первых. Легион – гордость Франции, русские гордость Легиона, – Олег повторял самого себя, но на пятнадцать лет моложе. И потом условия отличные. Сама посуди – после четырех лет службы предоставляется возможность подавать на французское гражданство. А после увольнения можно получить ПМЖ во Франции, сначала на десять лет, потом продление. После пятнадцати лет службы получаешь пенсию, которую выплачивают в любой стране до конца твоей жизни. Я думал тогда: дембельнусь, и дом в Провансе куплю, на выходные буду в Ниццу ездить. Как Бельмондо…
Саша усмехнулся, и включил левый поворотник. Анька поглядела в смартфон, в окно, и спросила:
– А если убьют тебя, Бельмондо, что тогда?
– Если тело обнаружено, то похороны проводятся за счет французского государства, – сказал Олег, – а где – не знаю.
– Вот-вот, если обнаружено, – с издевкой отозвался Саша. – А если нет? Правильно, сэкономил бы им кучу денег. И твое, заработанное, в этом случае куда бы делось? Что-то мне подсказывает, что все это заграбастало бы французское государство.
Олег промолчал, он словно заново переживал те дни своей молодости, вспоминал себя, безбашенного, глупого, уверенного, что весь мир у него в кармане. Точно снова шел по улицам Марселя мимо зданий из светлого камня, шел по платановым аллеям к морю, а потом поднимался по узкой улице в гору. Как нашел улицу и дом, как топал вдоль глухого забора, как стучал в калитку, и та открылась. И еще неделю потом в казарме, набитой разным сбродом из Европы и не только, потом тесты на физо, проверка психики, потом приговор – свободен. Десять евро в зубы, и калитка с глухим стуком закрывается за спиной без объяснения причин. Не подошел, и все тут, Олег подозревал, что провалил «физику», а именно кросс по пересеченке, но спросить было не у кого. Потом ночевка под открытым небом и короткая кровавая драка с двумя арабами – они решили, что одинокий светловолосый парень будет легкой добычей. Попытка грабежа закончилась плохо для всех троих – он оторвался на них так, точно именно эти грязные вонючие существа были виноваты в его провале. Арабов увезла «скорая», а Олег ночевал в полицейском участке, в компании смуглых оборванцев, что заполонили улицы красивого приморского города. Но тут все прошло спокойно, Олег слышал, как полицейские говорили о нем, мелькнуло слово «легион», и Олега никто не беспокоил. А в глазах полицаев читалось уважение и что-то вроде зависти, когда он через переводчика объяснял им, что произошло. Легкий упрек в недостаточной толерантности по отношению к угнетенным некогда народам Африки, в ответ посыл на три всем известных русских буквы, и результат – депортация. Но не за драку – виза была просрочена почти на месяц, и Олегу объяснили, что он вряд ли когда-нибудь сможет вновь посетить Францию.
В тот же день он улетел в Москву, еще с месяц слонялся без дела, а потом взялся за ум на радость родителям, что уж было махнули рукой на непутевое чадо. Поступил, выучился, нашел работу, потом карьера, женитьба, сын. И вот очередной промежуточной финал, как та депортация – развод. Снова не сложилось, снова, как тогда, он стоит у закрытых ворот. В голове пусто, на душе отчаяние и боль, и страшно так, точно мост, по которому шел над бездной, вот-вот рухнет.
– В анкете об этом ты не написал, – строго сказала Анечка. Олег развел руками: