No Name
Шрифт:
– Садись к столу, я сейчас самовар поставлю!
– сказал Айвен.
Я обернулся и увидел, что он действительно включил электрический самовар.
– Здесь у меня "русская комната", - продолжал Айвен.
– По вечерам я здесь пью чай и слушаю радио... Ты, кстати, какой национальности?
Я пожал плечами, присаживаясь к столу.
– Еврей?!
– спросил Айвен.
Никогда бы не подумал, что пожимание плечами может обозначать национальность.
– Нет, - произнес я, считая, что если я еще раз пожму плечами, это может
– Ну, а родители у тебя кто?!
– продолжал он, добавляя в самовар воды из большого кувшина.
– Отец - поляк, мать - палестинка...
– А!
– кивнул сам себе Айвен.
– Значит полуславянин!
– Нет, - не согласился я, - скорее на три четверти славянин...
– Почему?!
– искренне удивился инспектор по правилам поведения.
– Потому, что мой отец долго жил и умер в Сибири, - ответил я.
– А-а, - снова кивнул Айвен, присаживаясь на стул рядом со мной, значит у тебя есть и русские корни...
Я усмехнулся.
– У меня здесь краснодарский чай, - похвастался Айвен.
– Ты когда-нибудь пробовал?
– Нет, - признался я.
Айвен встал, подошел к тумбочке, на которой стоял самовар, выдвинул верхний ящик и вытащил оттуда квадратную пачечку чая. Высыпал, должно быть, полпачки в никелированный чайник для заварки. Потом поставил на стол сахарницу и две большие чашки.
– Уже закипает!
– произнес он успокаивающим тоном.
– А отсюда хороший вид на окрестности. Посмотри!
Я подошел к одному из четырех маленьких окошек этой комнаты. И увидел рядом внизу край крыши дома и нижнюю часть авеню Цесаря и крыши домиков, спускающихся к морю.
– Этот дом построил себе один австрийский архитектор, - говорил Айвен.
– Думал встретить здесь старость... А в этой башне у него была читальная комната. Жалко, что я не люблю читать, а то б тоже сидел бы здесь по вечерам и читал что-нибудь.
– Так ты здесь уже хозяин?!
– дошло вдруг до меня.
– Да!
– спокойно ответил Айвен.
Закипел самовар, и новый хозяин этого дома поспешил к тумбочке.
Я отошел к другому окну и увидел знакомое предгорье, и каменную площадку, с которой я смотрел на... я отвел взгляд от этого камня и теперь разглядывал уходящую в даль полосу берега, линию, по которой проходила граница желтого песка и синей воды. Отсюда все выглядело сказочно. Идиллия без примет нынешнего времени. А ведь там дальше, за лысым холмом, покрытым выгоревшей травой, стоят бараки военного городка...
Сделав шаг назад, я обратил внимание на большую фотографию в золоченной рамочке. На пожелтевшем снимке стояла группа молодых людей. Лица из прошлого смущенно улыбались. Сверху, над их головами, аккуратными графическими литерами было выведено "БАУХАУС".
– Ты не знаешь, что такое "БАУХАУС"?
– спросил я, узнав в одном из молодых парней на старом снимке бывшего хозяина этого дома.
– Нет, - ответил Айвен.
– Хаус - это по-английски "дом".
Я вернулся к столу.
– Тебе сколько сахара?
– спрашивал Айвен.
– Я без.
Он хмыкнул и высыпал в свою чашку три чайных ложки искристого песка.
– Я так устал вчера...
– вздохнул он, поднося чашку ко рту и фукая на горячий чай.
– Пришлось все правила переписывать...
– Зачем?
– Вставлять везде эту патрульную роту... теперь везде: "это правило не касается солдат из патрульной роты и генерала Казмо". Генерал так недоволен... Получается, что эти солдаты важнее его...
Бедный генерал, подумал я, глядя в окошко напротив. До окошка было метра два с половиной и, естественно, ничего, кроме неясных очертаний крыш, стрел кипарисов и стремящейся вверх горы я увидеть не мог. Но в этой картинке - а пейзаж за окошком очень напоминал акварель в рамке под стеклом - светилась красная точка. Она была едва заметна, но мне этого было достаточно, чтобы снова вспомнить кошмар вчерашнего вечера и последовавшей затем ночи. Я отодвинул свой стул в сторону и получилось, будто я отодвинулся от Айвена.
Он посмотрел на меня удивленно.
– Жарко...
– произнес я.
– Да, - согласился Айвен и отпил еще чая.
Я успокоился немного. Окошко осталось слева от меня. Но тут что-то заставило меня прищуриться и я опять почувствовал растущее внутри меня раздражение. Мне могут не поверить, но я действительно в этот момент встретился взглядом с фотопортретом бывшего хозяина дома, висевшем на стене напротив. И я не выдержал его взгляда, хотя и пытался.
– Больше всего мне не нравится, - говорил Айвен, - то, что следующая патрульная рота прибудет сюда из Союза...
– Ты этому не рад?!
– не поворачиваясь к Айвену, спросил я.
– Ведь это твои земляки... Может, встретишь друзей...
– Когда вокруг слишком много русских - я теряю себя, - сказал он. Знаешь, почему мне в Африке нравилось?! Потому, что я один был белый, а весь отряд - черный. Нас растасовали как карты - каждому местному отряду по одному воину-интернационалисту. Представляешь, ты один такой, а остальные все другие и похожи друг на друга... И здесь еще ничего, терпимо: я один - русский, а остальные - иностранцы или вот такие как ты... А если сюда приедут еще сто русских...
– и Айвен закрыл лицо ладонями.
– Ничего, - я попытался его утешить.
– Приедут и уедут через месяц.
– Ты нас не знаешь!
– Айвен покачал головой.
– Я же тоже приехал только на месяц и не уехал отсюда... Ты бы поехал на свою родину, зная, что там разруха, тоска и ржавые трамваи, и матерятся все на каждом шагу?!
– У меня нет родины...
– напомнил я новому хозяину дома.
– Значит, тебе легче, - пришел к выводу Айвен.
Вот в этом я был с ним согласен.
Допив чай, я извинился и объяснил, что меня ждут в гараже.