Но-о, Леокадия !
Шрифт:
– Леокадия, стой! Клянусь оглоблей, это мясная лавка!
– Ах, так?
– удивилась Леокадия.
– Но конина из меня тоже не получится. Во мне есть что-то от птицы.
ЛЕОКАДИЯ И ВРАНЬЕ
Домой они вернулись очень поздно, но не в темноте. Париж был освещен еще ярче, чем всегда, а ярче всего светились неоновые рекламы над кинотеатрами:
ЛЕОКАДИЯ ТЕПЕРЬ НАША!
БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ФИЛЬМ О КРЫЛАТОМ КОНЕ
ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА!
– А вот и неправда - не восходящая, а заходящая...
– вздохнула Леокадия.
И
– Пошли скорее, Алоиз, сейчас мы их выловим!
Но когда они подошли ближе к Сене, оказалось, что это вовсе не звезды, а огни праздничного фейерверка. Огни всех цветов и оттенков загорались и загорались на небе, а потом выстроились в ряд и приняли очертания голубого коня с красными крыльями. И тогда-то из под моста появилась патлатая тень. Разумеется, это был Очень Заросший.
– Леокадия НАША!
– ухмыльнулся он.
– А раз ты Леокадия, да к тому же наша, мы тебя сейчас разделим. Вы что предпочитаете, сударь гусятину или жеребятину?
Но Алоиз предпочел третье - бросился наутек вслед за Леокадией, и, хотя бежал что было сил, догнал ее только на Новом мосту да и то лишь потому, что она вдруг остановилась перед каким-то ярко освещенным памятником.
– Опять конь!
– прошептала Леокадия.
– Гляди, как здесь ценят НЕЖИВЫХ коней! А этот мужчина на коне, случайно не мясник?
– Кто его знает, - отвечал Алоиз.
– Может, полководец, может, король, а, может, и мясник.
– Не мясник, а король, - объяснила стоявшая на мосту барышня, Генрих Четвертый.
– Почему Четвертый?
– удивилась Леокадия.
– Что, этих Генрихов нумеруют как дрожки? Я, например, ЛЕОКАДИЯ ТРИНАДЦАТАЯ.
– Леокадия, - повторила Барышня.
– Настоящая или ненастоящая? Ага, с крыльями, значит - Самозванка. Я ужасно рада.
– Чему же вы радуетесь? Я НАСТОЯЩАЯ Леокадия.
– Все самозванцы о себе так говорят. А я собираю материал о самозванцах. Я знаю про них все. Это мой КОНЕК.
– Конек!
– обрадовалась Леокадия.
– Наконец нашелся кто-то, кто любит коней. А что вы делаете с коньками? Можно, я наймусь к вам на работу?
– О нет, я просто о вас напишу. Давайте поработаем за чашкой кофе.
– Лучше за порцией мороженого, - предложила Леокадия.
– И даже за двумя. Двойными.
Напротив коня с его Генрихом Четвертым было маленькое кафе, но Леокадия не переступила его порог - ей хотелось получше разглядеть коня с Генрихом. Поэтому они сели втроем за столик на улице, и Барышня заказала две двойные порции мороженого и кофе.
– Это у нас лжеинтервью, - провозгласила она.
– Как вас зовут на самом деле?
– Леокадия. Мне четыре года и пять месяцев. Я ходила в упряжке, возила седоков на дрожках номер тринадцать.
Барышня все записала в блокнот.
– Прочтите, что вы там написали, - попросила Леокадия.
Барышня прочла:
"И вовсе я никакая не Леокадия. Если смотреть на меня в профиль, то мне можно дать четыре года и пять месяцев, а если в фас - то добавишь еще столько же. Значит, мне почти девять лет. Крыльев у меня нет, вот я и не летаю. Вполне могла бы оставаться дома, но здесь я нашла работу".
– Девять лет?
– возмутилась Леокадия.
– Откуда вы это взяли? Поглядите на мои зубы!
– Зубы тоже ненастоящие. Вставная челюсть.
– А где я нашла работу?
– У меня, - спокойно отвечала Барышня.
– У вас? Чтобы вы сочиняли обо мне всякие враки? Так-то вы любите лошадей? Спасибо. Увольте. И немедленно. Сию же минуту.
– Идет, - как ни в чем не бывало ответила Барышня.
И ушла. Да так быстро, что не успела даже заплатить за мороженое и кофе.
– Ну и здорова врать!
– возмутилась Леокадия.
– А главная ложь это будто я могла остаться дома... Словно там не было Президента. Президент...
И тут вдруг она увидела валявшуюся на земле газету и подняла ее.
– Что тут написано? А ну прочти, Алоиз!
– скомандовала она, показав крылом на фотографию Президента.
– У нас революция, - ахнул Алоиз.
– Нет больше ни Самых Главных, ни просто Главных. Страной правят соседи со Старой площади.
– Ура-а!
– закричала Леокадия.
Она помчалась к памятнику Генриха Четвертого и долго плясала вокруг коня, напевая песенки, сочиненные ею и другими, а над ее головой расцветали то голубые, то красные, то желтые искусственные огни.
– Желтый люпин!
– восклицала Леокадия.
– Оранжевый!.. Лиловый!.. Поехали домой, Алоиз!
– Ну и зачем же ты отказалась от работы?
– спросил Алоиз.
– Ведь эта главная ложь оказалась не враньем!
ЛЕОКАДИЯ И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ
И снова они очутились на Шестиконном сквере в кустах сирени, которые уже слегка увяли. И снова каждое утро Алоиз бежал к Пекарю за хлебом или к Продавцу за овсом в долг, то есть за деньги, которых пока нет и неизвестно когда будут. А потом приходили дети и спрашивали:
– Когда ты наймешься на работу, Леокадия?
– Завтра, - отвечала Леокадия, потому что ВСЕГДА верила в это.
– Я ведь вернулась домой. У меня здесь много добрых друзей. Они помогут.
– Ясное дело, поможем, - подтвердил Парикмахер.
– А с чего это ты вдруг решила вернуться из Парижа?
– Мне не понравилась Эйфелева башня, - отвечала Леокадия.
– А зачем было так высоко задирать голову? И вообще, ты слишком высоко летаешь, Леокадия. Нет, ты мне не подходишь. Я модный парикмахер. И без всякого полета.