Нобелевская премия по сексу (Каша из топора палача)

Луганцева Татьяна Игоревна

Он появился из соседнего помещения темного подвала, как всегда безукоризненно одетый, с гадкой улыбкой на губах.

— Ты привезла, что я просил? — спросил он у Агаты.

— Вот. — Агата выложила, вернее, вытряхнула содержимое пакета на стол.

— Я смотрю, ты не удивлена моему присутствию? — несколько обиделся Тюльпан Тимурович.

— Я просто не эмоциональна, — поежилась Агата под его колючим взглядом.

— Ты не так догадлива, как я думал первоначально. Ты считала себя гениальной журналисткой? А под носом не видела, что всем руковожу я.

— Чем «всем»? Что вам нужно от меня? А уж тем более от Антонины? Насколько мне было известно до последнего времени, вы руководили «Клюквой в сиропе»? — решила поддержать разговор

Агата.

— Я очень разносторонняя личность, ты знаешь об этом.

— Я и не подозревала тем не менее, что вы способны похитить девушку-инвалида и угрожать другой женщине, — не удержалась от колкости Агата.

Тюльпан Тимурович вышел из тени, и только тут Агата заметила в его руках пистолет. Понятно, что ей это не понравилось, и она сразу же прикусила свой язычок.

— Вы вооружены? — громко спросила она, надеясь, что Марк ее слышит.

— А ты как думала? Я не хочу по уши увязнуть в этом дерьме.

— По-моему, Тюльпан, ты уже увяз в дерьме по макушку.

— Эх, Крайнова, нравишься ты мне, но придется убить, честное слово.

— Что значит «придется»? — поежилась Агата, нервничая, что Марк до сих пор не появился.

— Я всю жизнь искал себе приключения на одно место и, кажется, нашел. — Тюльпан Тимурович приблизился к ним и взял кожаную сумку Игоря, смахнув все остальные вещи на грязный земляной пол.

«Мы были правы…» — подумала Агата.

Тюльпан Тимурович тяжело опустился на стул, аккуратно положив сумку на колени, а сверху прикрыв пистолетом, словно защищая ее. Зрелище, конечно, было не для слабонервных, особенно если знать, из чего сделана эта сумочка.

— Чем только, Крайнова, я не занимался… не знаю, может, тому виной мой пытливый журналистский ум? Я же ведь тоже оканчивал журфак, — стрельнул он на нее глазами.

Агате было нечего ответить, такими сокурсниками не гордятся.

— Я был членом сатанинской секты, нескольких других запрещенных сект. Сначала я, как журналист, отслеживал своих нерадивых клиентов, чтобы знать все те гадости, которыми они увлекались, выведать все их секреты, низменные тайны и пристрастия. Люди публичных, творческих профессий, большая их часть, страдают такими пороками, о которых ты, девочка, и не догадываешься. И это было всегда, даже во времена застоя. Когда у всей страны не было секса, у нашей элиты происходили оргии с отвратительными совокуплениями.

— Охотно вам верю, — поджала губы Агата.

Тюльпан Тимурович усмехнулся:

— Вращаясь в этом дерьме, я и сам запачкался, втянулся во все это, но один ужасающий своей жестокостью случай немного вправил мне мозги и вернул к реальности. Раньше я каждый день пропадал на закрытых вечеринках. В то время в этом поместье творилось что-то непонятное. Концов не найти теперь… По документам здесь был какой-то дом пионеров, хотя эти стены не помнят ни одного пионера, — хохотнул Тюльпан Тимурович и вытер пот с высокого лба. — Не хочу вспоминать, но уже начал… эти стены давят, они-то помнят. Собрались мы здесь, сатанисты, извращенцы и принесли жертву. Даже я со своей извращенной психикой думал, что в центре магического круга, на импровизированном алтаре, будут резать барана. Ну, не ожидал я, что это будет восемнадцатилетняя девушка с наивными глазами. — Тюльпан погладил морщинистой рукой ствол пистолета, словно заряжаясь смелостью от оружия, от его холодной и бездушной стали. — Самым гадким в этом деле для меня было то, что именно меня попросили привезти ее, правда, не сказали для чего. Эта дурочка была безумно влюблена в меня, талантливого журналиста. Саму ее после школы взяли к нам в редакцию на должность курьера. Она не знала, что я сексуально тяготел к мужчинам. Эта дурочка, похоже, вообще не знала, что такое гомосексуализм и кто такие геи. Ходила за мной как ниточка за иголочкой, вот и сюда пришла. Никогда не забуду ее полный отчаяния и неверия в происходящее взгляд, устремленный на меня. Ее хрупкая шея, белые руки, большие глаза… Ты чем-то похожа

на нее, Крайнова, и это пугает меня. Сопротивляться общему настрою убить девушку было бесполезно, все были обкурены и полны решимости, и мы принесли эту жертву, которая не прибавила никому из нас ни любви, ни счастья, ни вечной молодости. Это было простое, банальное убийство, совершенное с особой жестокостью. Наутро, протрезвев, мы, а среди нас были очень известные люди, поверь мне, решили никогда больше не говорить об этом случае и скрыть тело. Мужчины взяли лопаты и кирки и пошли в тогда еще ухоженный сад вырыть ей яму… Яму мы вырыли, но наткнулись на еще более страшную находку. Множество скелетов… дальше — больше… целая лаборатория с инструкциями по выделке человеческой кожи и пошиву из нее предметов обихода… И сама продукция в специальных контейнерах с консервантами, пролежавшая под землей столько лет и вполне прилично сохранившаяся… Знали немцы толк в этом. Организовали в этом доме такую страшную лабораторию… — Тюльпан Тимурович перевел дух.

Агата видела, как по его вискам и щекам стекают крупные капли пота.

— Но им пришлось отступать очень быстро, не успели ничего вывезти, лишь зарыли в яму и оборудование, и поделки, и материал, то есть людей. Может, думали, вернутся? А я считаю, что все эти умельцы погибли вместе со своими секретными разработками, чтобы даже человеческие ткани шли в дело, на пользу, так сказать… — Тюльпан Тимурович закашлялся. Лицо его покраснело. — Даже на Нюрнбергском процессе не поднимали эти вопросы… А вот мы вляпались. Дело в том, Крайнова, что это все разрыли мы не за месяц и даже не за год. Мы — это трое человек, кто остался после того зверского убийства моей знакомой, кто и хоронил ее… Остальные, испугавшись содеянного, бежали еще ночью. Я не буду говорить, кто эти трое, допустим, Тюльпан, то есть ваш покорный слуга, Артур и Петр. Такая вот троица, правда, не «святая», — сострил Тюльпан и закашлялся, отхаркивая красные сгустки крови.

Агата оторопело смотрела на него, а Тюльпан, размазав кровь по лицу, спокойно продолжил:

— Мы поклялись тогда, что никто и никогда не узнает о том, что мы сделали, и о нашей страшной находке, потому что эти вещи были взаимосвязаны. Оставалось только не допустить в это поместье людей с бульдозерами. Тут-то нам и пришлось крутиться. В разное время я, Артур или Петр через подставных лиц арендовали эту землю, так сказать, охраняли ее покой. Прошло столько лет, наверное, меня уж и не осудили бы за давностью лет, — усмехнулся Тюльпан Тимурович.

— Чего вы боитесь? — спросила Агата.

— Знаешь, Крайнова, время лечит, конечно, но не все. Ведь та девушка была беременна от меня, и она подарила бы мне наследника, а я ее предал. Сейчас мне… ну не будем об этом! В общем, не было у меня больше шанса в жизни стать отцом, продолжиться… ты понимаешь, Крайнова! Хоть какой-то клеткой продолжиться на этом свете. В этом-то и есть бессмертие… — Тюльпан как-то рассеянно посмотрел на Агату и содрогнулся. — Ну, где твой ум, Крайнова? Агата ты моя… Кристи. Клюква в сиропе, в крови она, моя клюква, по уши в крови, мой не рожденный ребенок нашел свой приют не на спокойном кладбище, а среди трупов зверски замученных людей… — Тюльпан закашлялся, и пистолет со страшным стуком упал на каменный пол. Из него выпала обойма, и пули рассыпались порванными бусами. Агата инстинктивно нагнулась и начала собирать все это.

— Я не знаю, куда тут что вставлять…

— Я тоже, — безучастно ответил Тюльпан, — да это уже и не имеет особого значения…

— Вы не в себе. Нужна «Скорая помощь», — намекнула Агата.

— Ничего… мне никто не поможет, кроме тебя, Агата…

— Чем?

— Слушай меня! Слышишь? Слушай! — истерически выкрикнул он, не обращая внимания на кровь и слюни, текущие изо рта.

— Я слушаю, — покорно ответила Агата, оставив ненужное занятие — сборку пистолета.

Она почему-то решила, что Тюльпан сошел с ума, а с психами надо говорить тихо, спокойно и непереча.