Ночь без звезд
Шрифт:
— Так почему бы тебе не поделиться технологиями прямо сейчас?
— Даже если бы я поделилась со всей планетой, то для начала только элитарии смогли бы ими пользоваться. Население подверглось бы генной терапии или обзавелось ОС-татуировками для доступа к технологии Содружества, чем лишь подстегнуло бы паранойю НПБ. Чтобы освободиться, общество должно измениться в целом. Плюс ко всему, технологии Содружества можно употребить во зло. Капитаны это доказали, а ведь у них оставались единицы функционирующих систем. — Кайсандра тяжело вздохнула. — В любом случае, я ошиблась, решив
— Паданский апокалипсис, — мрачно произнес Флориан. — Как мы такое допустили?
— Из-за моей ошибки.
— Нет! Ты не можешь во всем винить себя.
— Ты такой милый. На самом деле я виню не себя одну. Капитаны и Слваста тоже несут ответственность за изоляционистскую политику Ламарна. Просто я не смогла помешать им. Я сделала все, что могла, Флориан, все. Но этого не хватило, и я не могу придумать ничего нового. Проклятая революция снится мне каждую дрянную ночь. Мы так и не продумали план действий после нее, поскольку Найджел был стопроцентно уверен: когда он уничтожит Бездну, Содружество сразу же придет к нам на помощь. Но все получилось по-другому Мы зависли над пропастью. В таком мире я и выросла. Биононики дали мне много сил, но я не знаю способа изменить все общество. Опыта не хватает — хотя мне больше двухсот пятидесяти лет!
— Тут Паула и пригодится?
— Паула была в резерве. Она план Б. АНС-дроиды рассказали мне, что они с Найджелом готовили пути отступления на случай, если миссия провалится и потребуется новый подход. А Найджел даже не выполнил свою миссию, ради которой провалился в Бездну.
Флориан перевернулся на бок и нахмурился.
— А в чем заключалась его миссия?
— В Бездне находилась еще одна планета, Кверенция, куда спустились корабли, летевшие вместе с «Вермиллионом». Они смогли каким-то образом передать послание Содружеству, хотя в итоге их информацию превратили в идею какой-то религии или культа. В любом случае, Найджел пытался найти Кверенцию. Никто в Содружестве даже не подозревал о нашем существовании.
— Значит, они не станут искать нас?
— Я думала, станут, — мрачно ответила она. — Больше века верила — еще одна причина, почему я не смогла здесь ничего изменить. Все сложно, но Найджел, прибывший сюда, был лишь клоном. Настоящий Найджел до сих пор где-то там, в Содружестве. Он бы просто так нас не бросил, я точно знаю. Но мы слишком далеко от галактики Содружества, и, наверное, он решил, что Уракус уничтожил нас, а не просто выкинул из Бездны. Мы здесь одни. — Девушка грустно улыбнулась Флориану. — Уж прости.
— Эй, — он взял ее за щеки, — все, что ты сделала, изумительно. Правда. Только подумай, сколько жизней ты спасла, скольких паданцев уничтожила. Бьенвенидо славит тебя, настоящее Бьенвенидо, а не правительственная дрянь. И я славил, пока рос.
— Спасибо, Флориан.
Они поцеловались. Ей нравилось, как он целуется, боязливо и восхищенно одновременно, так ему хотелось угодить ей.
— И когда Паула вырастет,
— Теперь ты говоришь как Рай.
Все путешествие на подводной лодке астронавт только и говорил о звездолетах Содружества — Кайсандра даже пожалела, что открыла ему доступ к своим файлам.
— Мы найдем ответ, — кивнул Флориан. — Люди способны на все, если им хватит решимости. И знаний. Знания — ключ ко всему.
«Именно этого я и жду от него. Прекрасного юного оптимизма», — подумала Ангел-воительница.
— Что ж, скоро узнаем. — Она потерлась носом о нос Флориана и снова положила его руку к себе на грудь. — А пока давай-ка я покажу тебе первую позу…
В час ночи в опольской городской больнице было тихо. В отделениях свет выключили, медсестры ночной смены сидели в ординаторской и тихо беседовали, санитары неслышно мыли полы в коридоре, пока весь город спал.
Медсестра из приемного покоя едва взглянула на Дженифу, когда та вошла через главный вход. Несмотря на теплую ночь, Дженифа надела форменный плащ, застегнутый на все пуговицы, и высокие черные сапоги. Образ отстраненного от мира офицера НПБ дополняла фуражка.
— Товарищ, — холодно поприветствовала она медсестру и поднялась по центральной лестнице.
Личные палаты для членов партии и важных правительственных чиновников располагались в отдельном крыле на втором этаже. На стульях по обе стороны двойной двери сидели шерифы. Дженифа махнула им, и они вскочили, козырнув ей.
— Никого не впускать, пока я не выйду, — сказала она и указала на журнал регистрации посетителей. — Меня здесь нет. Понятно?
Они молча кивнули. Дженифа пошла по длинному коридору. Палата Чаинга была третьей по счету. Девушка вошла и плотно притворила дверь за собой.
На стене горел ночник, окутывая палату теплым желтоватым свечением. У окна стояла кровать с железной рамой и толстым матрацем. На ней спал Чаинг. На стойке висела капельница с обезболивающим, которое вливали ему в вену. Дженифа долго смотрела на капитана. На глазу — толстая повязка, лицо в царапинах. Несмотря на это, выглядел Чаинг умиротворенно.
Дженифа отодвинула подальше кнопку вызова, затем стащила с него простыню и одеяло и, свернув, положила ему под ноги. Чаинг был в зеленой больничной рубахе до колена и без рукавов. На руку наложили новый гипс. Левую ногу замотали бинтами от бедра до лодыжки и наложили крепкую деревянную шину, чтобы кости не смещались.
Чаинг шевельнулся, когда она сняла с него одеяло. Из кармана Дженифа вытащила шприц и воткнула иглу в резиновую трубку капельницы над рукой. Она точно не знала его вес, поэтому ввела максимальную дозу пентотала натрия. Во втором шприце — «дедовская радость» в жидкой форме, достать ее оказалось непросто, но благодаря работе в клубе «Канны» она знала, к кому обратиться. И тоже максимальная доза. Девушка медленно облизала губы языком, наблюдая, как препарат вливается в трубку.
— Нравится, капитан? — прошептала она.