Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем
Шрифт:
– Спасибо тебе, варга Лютомер, что слово сдержал, не обидел меня. – Она посмотрела на Лютомера, и в глазах ее засиял прежний насмешливый блеск. Теперь даже нелепая чужая одежда не мешала ей выглядеть так, будто весь белый свет лежит у ее ног. – И рубаху свою подарил, не пожалел!
– Что же мне было делать, если перья свои лебединые ты по ветру растеряла? – Лютомер тоже усмехнулся, вспомнив, как она лежала на траве в груде шелковых обрывков. – А что до обид – твой муж и пасынки моих сестер не обидели, и я тебя невредимой мужу возвращаю. Пусть знает – хоть я и оборотень лесной, а слово свое держу. Или и ты думала, что у меня совести нет?
– Нет. – Семислава
– Велесу с Ладой – несомненно, – ответил Лютомер. – А мне с тобой?
Но Семислава на этот вопрос не ответила. Развязав полотенце, которое все эти дни служило ей вместо повоя, она расплела косы и тряхнула освобожденными прядями, волнистыми, как речные струи, высвобождая и принимая свою силу. Лютомер застыл, словно скованный этими шелковыми сетями, – Семислава вновь была собой, свободной лебедью в небе, способной очаровать даже его, того, кто недавно держал ее в плену своих чар.
– Возьми. – Усмехнувшись, она стянула Лютомерову рубаху и бросила в него. Он безотчетно поймал, не в силах ни оторвать глаз от этого зрелища, ни пошевелиться.
– Прощай, варга Лютомер! – Обнаженная берегиня, окутанная волнами шелковых светлых волос, махнула ему рукой, и рука вдруг обернулась белым крылом.
Женщина повернулась в воздухе, словно сжалась в комок, а потом крупный белый лебедь расправил крылья и взмыл в утреннее небо. Сделал круг, крикнул, еще раз прощаясь, и умчался на полудень, держа путь над Зушей. Туда, где ее ждали люди, думающие, будто она принадлежит им.
Лютомер, не помня себя, провожал глазами птицу и сжимал в руках свою рубаху, на которой еще остались тепло и запах ее тела. Он не мог не жалеть, что отпустил ее, но знал, что иначе поступить сейчас нельзя.
В оставшиеся ночи дороги он клал эту рубаху себе под голову, а с Лютавой держался внимательно, предупредительно и чуть-чуть виновато, хотя никто, кроме самой Лютавы, не смог бы разглядеть это за его обычной уверенной невозмутимостью. На всех весенних праздниках ему случалось уединяться с девушками, и Лютава никогда его не ревновала – подумаешь, дело! По сравнению с их связью, которая была неизмеримо глубже, чем просто две земных судьбы, возня под ореховым кустом казалась такой ерундой, что даже думать не о чем. Но теперь рядом с ним впервые появилась не просто женщина, а земное воплощение богини Лады, тоже подруги Велеса, но – другой. Той, что проводит с ним зимнее время, пока Марена выходит в белый свет и правит земным миром. Пришла Ночь Богов, во время которой Ладой владеет Велес, и он встретил ее… Лютаву не так чтобы огорчало появление этой женщины – неизбежное, как все, что определено Кологодом, – но заставляло задуматься. Ведь если к Лютомеру пришла его Лада, значит, к ней, Деве Марене, должен прийти Перун… Тот, кого она ждала уже шесть лет и чьего имени до сих пор не знала. Ведь когда-то же все это должно разрешиться!
А Ратиславль даже не подозревал обо всех этих хитросплетениях и ждал уехавших. Лютомер не сомневался, что Хвалис со своими людьми вернется, – даже если оковские князья и захотят задержать их, Семислава им этого не позволит. Как у оковских князей в лице Хвалиса завелся друг на Угре, так и в земле вятичей у Лютомера появился тайный союзник. Его преимущество состояло в том, что он о Хвалисе знал, а Святкин род и не подозревал,
Поэтому насчет возвращения любимого сына Лютомер успокаивал отца с чистой совестью. И князь Вершина, поверив ему, приказал готовить пир, чтобы после возвращения Хвалислава отпраздновать успешное дело и воздать честь всем, кто заслужил.
Лютава и Лютомер долго обсуждали между собой и со старшими из бойников, стоит ли попытаться открыть глаза князю Вершине и рассказать, как его любимый сын Хвалис чуть не погубил их всех.
– А подите докажите! – втолковывал им десятник Лесога. – Предал он нас? Знамо дело, предал, иначе откуда бы Святко вообще про нас узнал? В воде разве что увидал! А мы-то, чай, не дурни, дозоры днем и ночью выставляли. Хоть чем тебе поклянусь – ни одна вятичская рожа к нашему стану и близко не подходила! Хвалис выдал, больше некому!
– А подите докажите! – возражал ему Чащоба. – Гулять он пошел, Хвалис, на девок посмотреть! Купала же! Или русалок испужался, побежал, куда глаза глядят! Ведь были русалки!
– Мы и сами испужались! – пробормотал Дедила. – Да, Хортимка?
– Только мы не побежали никуда, – буркнул Хортомил, вспоминая, как в ту ночь вокруг их лесного стана ходили призрачным хороводом русалки, завлекали, манили к себе молодых парней, почти весь год лишенных женского общества. И как они пятеро – он с Дедилой, Лесога с Чащобой и Серогость, – призывая к себе духи своих волков-покровителей, окружили поляну, не подпуская русалок к младшим побратимам. Ибо если чего и боятся лесные девы – то это волка, а за каждым из «отреченных волков» стоит лесной зверь, вышедший когда-то на поединок и отдавший свой дух человеку-победителю.
– Или, скажет, вятичи сами на них в лесу наткнулись, – продолжал доказывать Чащоба. – Взяли под белы руки, за спину заломили – и к князю волоком. Мы, скажет, молчали, как идол в нежертвенный день, а эти гады ползучие сами догадалися – раз тут один сын Вершины угрянского, то и другие неподалеку! За княжнами следили? – Он ткнул рукой в сторону Лютавы. – Следили! А она куда пошла? К тебе, Лют!
– Никто не видел, как я пошла! – ответила Лютава, мельком подумав, что если бы кто-то видел тогда их встречу, то их накрыли бы еще на реке под развесистой старой ивой.
– Откуда ты знаешь?
– Берегиня Зуша Твердяту отвлекла, мной прикинулась, завертела, залюбила его чуть не до полусмерти. Где ему было за мной следить?
– Он там что, один был? Да там же народу, как на Купале! – по привычке сравнил Хортогость и сам ухмыльнулся. – Ведь верно?
– Да кто угодно мог вас видеть, – подхватил Чащоба. – Так что отвертится Хвалис, ужом вывернется. Его небось Вышень за это время научил, чего отцу говорить. Такую кощуну сложил, что сам Хвалибог Соловей обзавидуется!
– Так что же, – Лютомер обвел глазами побратимов, сидевших, по случаю хорошей летней погоды, прямо на траве перед землянками Варги, – молчать?
– Молчать, что брат кровный нас вятичам выдать хотел на погибель? – подхватила Лютава.
– Ну, скажете. – Хортомил пожал плечами. – А он вам поверит? Князь-то? Он Хвалиса любит. Вон, как радовался, пока его в поход собирал! Если бы еще видоки нашлись. А с ним только кормилец, да Вышень, да Глядовец. Они все сами тем же дерьмом замазаны, будут молчать. Вы только с князем поссоритесь, и все.