Ночь для двоих
Шрифт:
Фредди был здесь своим человеком и нередко захаживал даже по воскресеньям — в день, который полагалось посвящать только семье и самым близким друзьям. Анжелика уже говорила об изменениях, которые она намеревалась внести в интерьер дома. Но пока она все еще обустраивалась, вернувшись в Англию всего месяц назад. И дом оставался в прежнем виде. Знакомое окружение — уютно поблекшие обои с изображениям увитых плющом роз, старые акварели, с любовью сохраненные прежними обитательницами дома, памятные тарелки, изготовленные к юбилею правления ее величества, имевшему место тридцать пять
Фредди всегда считал подругу привлекательной, скорее эффектной, чем просто хорошенькой, но годы короткого замужества и последующего вдовства ее сильно изменили. Она стала необычайно соблазнительной. Ее глаза, которые, насколько помнилось Фредди, всегда были широко открыты и в них горел тревожный огонек, теперь были полуприкрыты веками и выглядели таинственными. Ее улыбка — обычно она лишь слегка приподнимала уголки губ — теперь обещала безудержную страсть. Создавалось впечатление, что она, хотя и держится благопристойно, под маской приличий таит совсем другие мысли.
И так вышло, что Фредди, к собственному недовольству, впервые в жизни начал думать об Анжелике как о предмете вожделения. Это неслыханно! Он же всегда считал эту девчонку младшей сестренкой — надоедливой, слишком прямолинейной, безжалостной пигалицей, которая говорила ему, что его портной слеп и неумел, что он должен чистить зубы как минимум на три минуты дольше и что если он выпьет больше двух капель шампанского, ему нельзя танцевать вальс ради безопасности окружающих.
Анжелика сделала глоток кофе, еще раз фыркнула и тряхнула головой. Кокетливый завиток волос упал на лицо, придав несколько угловатым чертам ее лица удивительную мягкость. Словно осознав, какое завораживающее воздействие оказал на Фредди этот непослушный завиток, она взяла его двумя пальцами, потянула и отпустила — он тут же снова закрутился, как пружинка.
Она научилась пользоваться даже такими мелочами, чтобы очаровывать мужчину, стала истинной соблазнительницей Евой.
Фредди понял, что уже довольно давно молчит, и поспешно сказал:
— Пенни двадцать девять. Когда-то он должен жениться.
— Конечно, просто меня шокировал скандал. Конечно, фиглярство Пенни не может не раздражать, но, насколько я его знаю, он не позволит себе ввязаться в серьезные неприятности.
— Да, — вздохнул Фредди. — Возможно, это я виноват. Расслабился.
Ему было пятнадцать, когда с Пенни произошел несчастный случай во время верховой езды. Это была одна из немногих летних недель, которую они провели врозь. Он находился с кузиной своей покойной матери в Биаррице, а Пенни с их родственницей леди Джейн — в Абердиншире.
В течение первых нескольких месяцев после несчастного случая Фредди так переживал, что едва не заболел. Но через некоторое время стало ясно, что хотя Пенни никогда не сможет внятно изложить историю собраний плебса или произнести аргументированную речь в защиту избирательных прав женщин, сиделка ему все же не требовалась. Правда, Фредди считал, что это небольшое утешение и жизнь ужасно несправедлива к его блестящему отважному старшему брату, который всегда защищал его
— Ты вроде бы говорил, что мисс Эджертон не охотится за титулом и состоянием Пенни.
— У ее дяди алмазная шахта в Южной Африке, а своих детей нет. Я не думаю, что ей очень уж нужно его состояние.
Анжелика откусила кусочек кекса. Фредди следил, как она вытирает масло, оставшееся на пальцах, — создавалось впечатление, что она ласкает салфетку. Он представил себе, как эти тонкие пальцы ласкают его...
— А что ты думаешь о мисс Эджертон? — спросила Анжелика.
Фредди пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвлечься от чувственных, а временами и очень откровенных мыслей. В них всегда присутствовала Анжелика в разной степени наготы.
— Что тебе сказать? Мисс Эджертон — симпатичная, дружелюбная, веселая девушка. Правда, ей, судя по всему, нечего сказать, поэтому она всегда соглашается с тем, кто говорит.
— Ну, это должно подойти Пенни. Ему нравится, когда люди с ним соглашаются.
Ни один из них из преданности Пенни не сказал вслух, что симпатичная, хотя и не слишком умная девушка — все, на что Пенни может рассчитывать.
— Прошло уже тринадцать лет после того ужасного несчастного случая с ним,— сказала Анжелика. — Я считаю, что он прекрасно справляется. И с этим он справится.
Фредди грустно улыбнулся:
— Надеюсь, ты права. Мне следует больше верить в брата.
На целую минуту в гостиной воцарилась тишина. Анжелика откусила еще кусочек кекса, Фредди крошил пальцами бисквит.
— Послушай, — в один голос сказали они.
— Сначала ты, — предложил Фредди.
— Нет, сначала ты. Ты мой гость. Я настаиваю.
— Я хотел попросить тебя о любезности, — сказал он.
— Мы с тобой знакомы сто лет, и ты ни разу не просил меня о помощи. Возможно, это потому, что я всегда навязывала тебе свое мнение и желание. — Ее глаза ласково сверкнули. — Но продолжай, пожалуйста. Я сгораю от нетерпения.
Ему нравилась форма ее рта, когда она улыбалась — очень слабо, одними уголками губ. Почему же он никогда не замечал, каким магнетическим притяжением обладает ее улыбка?
— Я видел интересную картину в доме мисс Эджертон. Автора никто не знает. Но мне кажется, что я видел работу, выполненную в той же манере. Но никак не могу припомнить, когда и где, — сказал Фредди. — Твоя память, равно как и твои знания по этому вопросу, гораздо богаче.
— Комплимент? Я обожаю комплименты. Лесть может завести вас очень далеко, молодой человек.
— Ты же знаешь, я не умею льстить... — Десять лет назад Анжелика уже была общепризнанным знатоком искусства. Она обладала великолепной эрудицией. — Я сделал несколько фотографий. Могу я их показать тебе после проявки?
Анжелика склонила голову набок и принялась накручивать на палец непокорный завиток.
— Но я ведь еще не согласилась помогать тебе. Сначала мне бы хотелось услышать ответ на мою просьбу. Я жду ответа уже много недель, если ты помнишь.
Он ни о чем другом и думать не мог в течение последних недель.