Ночь для двоих
Шрифт:
Элиссанда была полна раскаяния. Конечно, он имеет все основания злиться на нее. Она манипулировала им, да что греха таить, она вынудила его жениться. А он был добрым и терпимым. Разве удивительно, что она стремилась к нему, желая оказаться в безопасности в столь смутные времена?
Она приподнялась на локтях и опять начала целовать его, прокладывая поцелуями дорожку по груди вниз.
Маркиз остановил ее, Но только для того, чтобы вытащить последние заколки из ее волос. Блестящая грива упала на правое плечо.
— Их так много, но они очень легкие...
Элиссанда улыбнулась комплименту и опустила голову к его пупку. Он снова остановил ее, крепко взяв за плечо. Неожиданно ей пришел в голову вопрос.
— А почему ты становишься твердым?
Его глаза снова стали напряженными.
— По разным причинам, в том числе из-за того, что ты меня целуешь и тащишь в постель.
— Но зачем?
— Возбуждение необходимо для действия.
— Ты сейчас возбужден?
— Да, — после короткой паузы сказал Вир.
— Тогда о каком действии идет речь?
— Я не должен, — пробормотал Вир, поворачиваясь к ней. Элиссанда сразу почувствовала его возбуждение. — Я не думаю головой.
Маркиз сдавленно усмехнулся и наконец прикоснулся к ней. Конечно, он дотрагивался до нее и раньше, провожая к столу или помогая сесть в экипаж. Но сейчас он впервые коснулся ее с нежностью, не имея никакой цели — только чтобы почувствовать ее.
До того как тетя Рейчел совсем сдала, она иногда гладила Элиссанду по голове, похлопывала по плечу или по руке. Но это было очень давно. До этого момента Элиссанда и не подозревала, насколько ей не хватает ласковых прикосновений. Вир погладил ее лицо, плечи, руки, спину.
И поцеловал ее, погрузив в океан удовольствия. Когда он отстранился, Элиссанда сказала:
— Я хочу больше.
— Больше чего?
— Больше тебя.
Тогда он раздел ее, оставив только пару белых чулок. Ей следовало быть в смертельном ужасе, оказавшись обнаженной в руках мужчины, но она чувствовала лишь небольшое смущение.
— Что я делаю? — бормотал он, целуя ее шею.
Элиссанда дрожала от наслаждения.
— Ты делаешь меня самой счастливой, — шепнула она.
— Ты уверена, что вспомнишь об этом завтра?
— А почему нет?
Вир загадочно улыбнулся и стал прокладывать поцелуями дорожку по ее груди вниз — точно так же, как это делала она. Выдыхаемый им воздух коснулся ее возбужденного соска. Элиссанда напряглась — ощущение было незнакомым, но удивительно приятным и стократ усилилось, когда Вир взял ее сосок в рот.
— Тебя нетрудно сделать счастливой, — усмехнулся он.
Действительно нетрудно. Немного свободы, чуть-чуть безопасности и капелька любви — о большем она никогда и не мечтала.
Маркиз продолжал знакомить ее с новыми необычными ощущениями, и Элиссанда чувствовала себя абсолютно счастливой. Когда же он, наконец, разделся, размер и твердость его мужского естества не испугали ее. Он, несомненно, знает, что делает, хотя она с некоторой тревогой думала о том, что он собирается сделать с ней.
— Я об этом сильно пожалею утром, — тихо сказал он.
— А я нет, — уверенно ответила
Он чмокнул ее в подбородок.
— Думаю, что ты обязательно пожалеешь, и очень сильно, но, боюсь, я уже не могу остановиться.
Вир завладел ее ртом и лег сверху. Его тело было твердым и горячим. И он... он…
Элиссанда вскрикнула. Она не собиралась кричать, но ей было больно, очень больно.
Поцелуи и ласки должны были сделать этот момент если не приятным, то, по крайней мере, терпимым. Но не сделали. Боль обожгла, причем в самом чувствительном месте.
По ее лицу снова побежали слезы. Почему все и всегда было трудно? Все. Даже этот такой удивительно приятный момент не обошелся без острой боли. Но ведь в этом нет никакой вины ее супруга. Ведь даже в Библии написано, что рожать детей предстоит в муках. Видимо, об этом и шла речь.
— Прости, — дрожа, проговорила она, — мне очень жаль. Пожалуйста, продолжай.
Однако Вир откатился в сторону. Она зашипела от боли и приготовилась вытерпеть что-нибудь еще более неприятное, однако супруг уже встал. Она слышала, как он одевается. Вернувшись, он принес платок, пахнущий Ливаном, и вытер новые слезы.
— Все. Теперь ты можешь спать.
— Да?
— Не сомневайся.
Маркиз укрыл супругу одеялом и погасил свет.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — дрожащим голосом ответила Элиссанда, — и спасибо за все.
Вир тихо вздохнул в темноте.
Глава 11
В серых предрассветных сумерках Элиссанда спала беспокойно — простыня обвилась вокруг ее обнаженного тела, словно змей вокруг Евы. Маркиз прикасался к ней, к ее щеке, уху, волосам. Он больше не станет ее трогать. Но это знание делало недозволенное запретное чувство в высшей степени возбуждающим.
Она повернулась, и на простыне под ней показалось небольшое пятнышко крови. Зрелище заставило его пошатнуться, словно от удара камнем по голове. Он отлично помнил, что было накануне ночью. Но видеть перед глазами наглядное свидетельство и понимать, что она его тоже увидит...
Вир укрыл ее одеялом и отошел от кровати. От нее. Что, черт возьми, с ним случилось? Его план был прост. Браку предстояло существовать только номинально до тех пор, пока не представится удобный момент его аннулировать. Выполнению этого плана тоже вроде бы ничего не препятствовало. Элиссанде он был нужен не больше, чем собаке пятая нога.
И, тем не менее, план провалился.
Маркиз собирался только уложить ее спать, но позволил вероломной девственнице соблазнить его.
Ее кожа была бархатной, волосы — шелковыми, тело — воплощением безумных фантазий геометра, помешанного на кривых и изгибах. Однако не ее прелести стали причиной его падения. Его погибелью стало неподдельное удовольствие, которое она испытала в его компании, наивное пьяное восхищение, которое невозможно было имитировать.