Ночь до дедлайна
Шрифт:
Я вздрогнула и отвела глаза, когда он резко на меня посмотрел - я не думала о рекламе, я думала о том, какой у Миши красивый профиль, позор мне. Вот именно из-за этого обществом не одобряются романы на работе - сначала никакой работы, потому что в голове романтика, а потом никакой романтики, потому что в работе аврал.
Попытавшись вспомнить, что он говорил, я кивнула:
– Да, можно. Выдумать марку одежды - хороший вариант. Там как раз джинсы рядом, можно что-нибудь для контраста. Найдём модель на стоках, кадрируем так, чтобы лица видно не было, и всё.
– Модель со стока, - медленно повторил он, качнул головой, потом вдруг хитро улыбнулся и заглянул мне в глаза: - А может, тебя? Будем рекламировать твой костюм. Мне нравится. Ты же в нём была в первый день?
Я замерла с раскрытым ртом, он рассмеялся, посмотрел на часы, развёл руками:
– Время есть, сейчас посадим тебя на этот офигенный подоконник, сфоткаем, обработаем. Даже гонорар заплатим, по контракту, хочешь?
Он смеялся, я продолжала стоять с отпавшей челюстью, потом закрыла рот, посмотрела на свой рукав, на Мишу, шёпотом уточнила:
– Тебе правда нравится этот костюм?
– Ага, ещё в первый день понравился, тебе идёт. Что за фирма?
Я решила промолчать о том, что фирма, скорее всего, называется как-нибудь со словами "красная" или "комсомолка", Миша не стал добиваться ответа, рассмеялся громче, обнял меня за плечо:
– Ну хоть не известная какая-нибудь марка, чтобы они не узнали свой дизайн и в суд не подали?
– Нет, - наконец выдавила я, - это ателье в подвальчике, они вряд ли читают "Стим".
Он рассмеялся ещё довольнее, отпустил моё плечо, допил кофе и поставил стаканчик на подоконник, стал смотреть в окно. Я подвинула стаканчик на правильное место, отошла и сфотографировала Мишу, окно и стаканчик. Подошла и показала ему экран, и спросила:
– А может, тебя?
Он коротко глянул на экран, на меня, улыбнулся и качнул головой:
– Я, мягко говоря, не модель.
– Модели бывают разные. Ты видел того парня, который на девятой странице?
Миша сначала изобразил на лице то же желание вымыть липкие пальцы, которое владело мной при просмотре этой страницы, потом сделал равнодушное лицо и пожал плечами:
– Работа у него такая.
– А у тебя другая работа, гораздо более подходящая концепции "Стима". А давай "Стим" прорекламируем? Или… Нет, подожди, давай твои домики! Как называется твоя фирма?
Он фыркнул:
– Никак не называется, не надо меня рекламировать. "Стим" продаётся по всей стране, а я свои домики дальше Ленобласти не повезу, да и заказов у меня без того хватает. А идея про "Стим", рекламирующий "Стим" - это интересно. Мы обычно ставим просто обложку и надписи, когда у других рекламу покупаем.
Я посмотрела на фото в телефоне, на Мишу, сказала:
– Давай возьмём тебя, посадим вот сюда, и поставим на место стакана… не знаю, пилу? Ящик инструментов? Что-то небольшое. А ты будешь держать в руках прошлый номер "Стима". И если мотоцикл переставить туда, ближе к тем воротам, его будет видно на фоне, будет обалденно.
– Блин, Бойцова… - он смотрел на меня так, как будто я предлагаю что-то очень странное, осмотрелся, отошёл от окна и тоже оценил вид, осмотрел себя от ботинок до груди, посмотрел на меня с большим сомнением в моей адекватности. Я развела руками:
– Мы тебя переоденем.
– Во что?
– В ту майку с мотоциклом. Она у тебя с собой?
– Она грязная, я в ней работаю.
– Идеально. Можно её даже посильнее вымазать. И те джинсы, в которых ты был в прошлый раз. И ботинки те. Где они?
– На складе, тут близко.
– Отлично, идём за ними, у нас час до идеального солнца.
Я стояла с задранным носом, вся такая уверенная в своей дизайнерской правоте, и в первый раз видела Мишу в замешательстве - он хотел со мной поспорить как Миша, но не мог как дизайнер, потому что я была права, и он это понимал.
Наконец, он нервно взлохматил волосы и рассмеялся, смущённо бурча:
– Ну куда меня на рекламу, Бойцова? Ты меня видела?
– Я тебя вижу прямо сейчас, и на мой дизайнерский взгляд, ты подходишь. А если ты не веришь моему виденью, то какого фига взял меня на работу? Тебе же понравилось моё портфолио. И ты заказал у меня вывеску, думал, я не догадаюсь? Я догадалась.
Он смеялся и качал головой, смотрел на часы, на солнце, на меня. Обречённо уточнил:
– Я, на рекламной полосе, в грязной майке?
– Да.
– Серьёзно?
– Ты офигенно выглядишь.
– Что?!
– У тебя нет зеркала?
– Нет!
– Тогда просто поверь на слово.
Он смеялся и качал головой, я подошла, положила руку ему на плечо и изобразила глаза собаки-подозреваки:
– У тебя серьёзно нет зеркала?
– Я живу в съёмном сарае без мебели, я там только моюсь и сплю.
– И в спортзале нет зеркала?
– Я не хожу в спортзал, делать мне больше нечего.
Я пощупала его руку, очень впечатляющей толщины для человека, который не ходит в спортзал, подняла бровь. Миша фыркнул:
– Я гружу ящики, Бойцова, каждый грёбаный день, я вообще не понимаю людей, которые берут в руки что-то тяжёлое, чтобы поставить туда же, где взяли.
Я рассмеялась и погладила его по плечу, успокаивающе сказала:
– Идём за майкой, Миш, у тебя нет выбора.
Его склад действительно оказался рядом, мы вышли через парковку, свернули влево, прошли ещё буквально метров пятьдесят, и вошли в такие же обшарпанные ворота, как у нас в офисе на заднем дворе. За воротами была полупустая парковка, там стоял только один грязный грузовик и ещё более грязная Мишина машина. В сам склад вели большие ворота, Миша открыл в них калитку и вошёл, улыбнулся мне, прижав палец к губам:
– Только тихо, а то пробудится древнее зло.
Я ответственно зажала ладонью рот и нос, сделала честные глаза и пошла за Мишей. Внутри было тепло и пахло деревом, со всех сторон подпирали стены упаковки досок и брёвен, какие-то коробки, сложенные стопкой поддоны, в центре стояло оборудование, я с интересом его рассматривала, пытаясь найти что-то, что можно унести с собой и поставить на подоконник.
Миша провёл меня через основное помещение к дальней двери, ещё раз показал прижатый к губам палец, я кивнула, он открыл дверь, и я беззвучно раскрыла рот - за дверью была спальня, если это можно так назвать. Ну, как минимум, там спали. Семь человек разной степени иностранности лежали на полу в ряд, в одежде и в одеялах, на восьмом спальном месте, у стены, свернулся рыжий пёс. Миша увидел его и с досадой шепнул: