Ночь грома
Шрифт:
Гольф-кар быстро исчез за проволочным забором, огораживающим жилые прицепы, в которых размещались водитель и команда, отделяющим аристократию от плебеев.
Проводив кар взглядом, Ричард постарался представить себе, куда он доставил Мэтта: к роскошному прицепу, предназначенному для долгих поездок, к красивой женщине, а то и к четырем или шести красивым женщинам, восторженным поклонницам, к его приятелям из числа кинозвезд или звезд рок-музыки — в общем, к большой жизни, какой она виделась Америке в настоящий период истории.
И снова Ричарда захлестнула волна меланхолии — мимолетный образ извечного «того, что могло бы быть». Столько лет он старался убедить себя в обратном, в том, что, учитывая некоторые особенности его поведения, не было никакого «того, что могло бы быть», было только «то, чего не могло произойти никогда». Так легли карты: у него
Вот почему он был Грешником.
Ричард включил проигрыватель и вывернул громкость на максимум, чтобы любимый хорал выгнал ко всем чертям меланхолию у него из головы.
Грешник, куда ты побежишь? Я побегу к морю, Море, ты меня укроешь? Побегу к морю, Море, ты меня укроешь? Но море бушевало и кипело В тот день.Теперь пришла пора заняться делом. Ричард поднял взгляд на возвышающуюся впереди махину автодрома, которая на таком близком расстоянии превратилась в ровную стену вертикальных стоек и горизонтальных стяжек под брюхом крутых рядов зрительских кресел. Рядом, посеребренное августовской жарой, находилось здание администрации гонок, чем-то похожее на «кадиллак» модели 1937 года. Оно стояло на возвышении, а внизу перед ним простирались ровные клетки дорожек деревни НАСКАР и магазинчиков, торгующих сувенирами и регалиями. Деревню разделяла надвое сточная канава, заполненная грязной водой. Но через нее были переброшены два моста. Достав блокнот и карандаш, Ричард старательно нарисовал план, затем наметил кратчайшие пути от шоссе к мостам. О, это будет самое забавное!
Перебравшись на другую сторону канавы, Ричард пошел дальше и обнаружил в точности то же самое на протяжении еще одной квадратной мили: палатки и прицепы, разделенные дорожками, все крикливое и безвкусное, и недоумение паломников, видящих повсюду святые реликвии, выставленные на продажу, причем за немалые деньги. За деревней начинался холм, последний отрог горных хребтов, уходящих на север. Ричард устремил взгляд вдаль, сквозь грязь и густой лес к вершине холма, до которой было чуть больше мили по прямой и около шестисот футов по вертикали. Он знал, что, как и во многих старинных преданиях, рай находится на вершине горы. «Я был на вершине», разве не так? Но прежде чем подняться на вершину, нужно переплыть через реку и пересечь равнину, сея по пути огонь и разрушения. Где об этом говорится — в Библии?
«Ну хорошо, — подумал Ричард, продолжая рисовать план, — если они не понимают шуток, хрен с ними».
Глава 25
Караван тронулся в четыре утра, чтобы избежать столпотворения, присущего дню гонок, укрыться от любопытных глаз и устроиться на месте пораньше. В головной машине, за рулем которой сидел брат Ричард, ехали преподобный Олтон Грамли и двое старших Грамли, некие Калеб и Джордан, которые сразу же заснули на заднем сиденье. Во второй машине, грузовике с надписью «БАПТИСТСКИЙ МОЛЕЛЬНЫЙ ЛАГЕРЬ ПАЙНИ-РИДЖ», находилась большая часть тяжелого оборудования и снаряжения, которое должно было понадобиться в этот долгий день. В третьей, микроавтобусе с такой же надписью, ехала главная огневая мощь, люди и оружие. Четвертая, пикап, везла груз, состоящий из палаток, а также десяти с лишним тысяч бутылок воды, льда, бейсболок с эмблемой НАСКАР, футболок, светло-желтых ковбойских шляп а-ля Король Ричард и прочих безделушек, которые должны были объяснить ее присутствие в данном месте. В пятой, еще одном микроавтобусе, тоже ехали люди, но только уже более скромные Грамли, те, которым предстояло менять колеса и выполнять прочие вспомогательные задачи в соответствии с генеральным планом.
Пять машин проследовали через унылый, практически неосвещенный Маунтин-Сити, поднялись на Железную гору — место, где Грешник едва не расправился с Ники, было преодолено в молчании, — проехали по Тенистой долине, через последний отрог, гору Холстон, и оказались в долине Шенандоа, после чего осталось проехать последние восемнадцать с небольшим миль до Бристоля и его знаменитого автодрома.
Все молчали. Брат Ричард вел машину, как всегда, умело, она была словно живым существом у него в руках, а преподобный сидел, мрачно уставившись в темноту.
Зазвонил сотовый телефон, исполняя «Праздник в Алабаме».
Достав аппарат из кармана зеленовато-голубого пиджака, преподобный взглянул на определившийся номер звонящего.
— Голос хозяина, — заметил брат Ричард. — Кто еще знает этот номер и будет звонить в такой ранний час?
— Да, — произнес преподобный, раскрывая телефон.
Он выслушал своего собеседника.
— Опять же да.
Он еще послушал.
— Абсолютно.
Прошло еще несколько секунд.
— Гарантирую. Ребята отлично подготовились. Я буду на месте и сам их поведу. Все произойдет именно так, как было запланировано. Молитвами Господа нам будет сопутствовать удача, но так и должно быть, ибо Всевышний благоволит храбрым. Я усердно молился вчера вечером и сегодня утром, так что я уверен…
Брат Ричард почувствовал, что преподобного грубо оборвали.
Наконец он сказал:
— Я дал тебе слово. А ты — мне. Увидимся, когда мы вернемся домой и будем готовы отпраздновать наш успех.
Преподобный убрал телефон. Его мрачное настроение нисколько не рассеялось.
— Это звонил большой босс, — усмехнулся брат Ричард. — Тот господин, кто все это придумал, поскольку, очевидно, подобная затея выходит за рамки совокупного интеллекта Грамли. И он в тебе сомневается, преподобный, я это чувствую. Ему нужны заверения, гарантии. Вот-вот будет брошена пара огромных игральных костей, и большой босс, нервничая, как и все мы, хочет убедиться в том, что ты прикрыл все дыры, так?
Преподобный молчал.
— До чего же мне хотелось бы знать, кто там, на том конце! У меня есть кое-какие догадки на этот счет. Да, есть.
— Я не имею права обсуждать определенные стороны делового соглашения с таким мерзавцем, как ты, брат Ричард. Не думай, от меня не укрылось, что ты не склонил голову, когда я обращался с последними словами к Господу, перед тем как тронуться в путь. Это прямая дорога к вечному проклятию, да.
— Я уже трижды проклят, — сказал брат Ричард. — Впрочем, это ничто по сравнению с тобой, старик: ты за свои грехи, вероятно, проклят тридцать восемь или даже больше раз. Вот что мне очень любопытно. Неужели ты действительно веришь во все это баптистское дерьмо, которое мечешь вокруг, или же ты так долго разыгрывал представление, что это стало твоей второй натурой? Ты мошенник, поверивший в собственный обман?
— Геенна огненная! — воскликнул старый проповедник. — Путь к проклятию! Испепеляющие молнии! До скончания века! Вот твоя судьба, и ты заплачешь горькими слезами, когда Сатана со злорадной ухмылкой отворит дверь преисподней, приглашая тебя в огонь вечных мучений!
— Мамочка родная, — усмехнулся Ричард, — мне это нравится. Море бушует и кипит, луна истекает кровью, и Грешнику некуда бежать. Мне это по душе. Вот почему себя самого я люблю гораздо сильнее, чем тебя, преподобный отец. Я такой, какой я есть, и я это знаю. Я не лицемер. Я беру карты, которые мне сдали, принимаю решение, разыгрываю партию жестко, как того требует насущный момент. Ты же прячешься за покрывалом самообмана, прикрываешься интересами Всевышнего, а на самом деле ты обычный убийца и вор, и ты ведешь за собой племя неоязычников, чтобы грабить, жечь, разорять, насиловать и идти дальше, не оглядываясь назад. На самом деле ты принадлежишь к дохристианской эпохе. Какой-нибудь ученый муж сделал бы себе имя, исследуя путь Грамли и их корни, уходящие в германские болота. Какой была настоящая фамилия твоих предков? Груммельхтенштайн?