Ночь и день
Шрифт:
– Мистер Денем заходил?
– Да, мисс.
– Спрашивал обо мне?
– Да. Мы сказали, что вы в городе, мисс.
– Он просил передать что-нибудь?
– Нет. Он ушел. Минут двадцать назад, мисс.
Кэтрин повесила трубку и принялась беспокойно ходить по комнате, от волнения не сразу заметив, что Мэри вышла. Потом позвала громко и требовательно:
– Мэри!
Та в это время переодевалась в спальне в домашнее платье. Услышав, что Кэтрин зовет ее, ответила:
– Я сейчас. Выйду через минуту.
Однако минута затянулась: Мэри почему-то хотелось выглядеть не просто опрятно, но прилично и даже нарядно. В последние месяцы завершился некий этап в ее жизни, оставив неизгладимый отпечаток на ее внешности. Цветущий вид юности поблек, четче обозначились скулы, губы почти всегда строго поджаты, глаза уже не загораются радостным восторгом по любому поводу, а словно сосредоточены на какой-то далекой, пока еще недостижимой цели. Теперь она была не просто женщина, а деятельная личность, хозяйка своей собственной судьбы; следовательно, решила она, ее достоинств ничуть не умаляют и даже подчеркивают серебряные цепочки и сверкающие броши. Поэтому она не стала спешить и, лишь как следует приведя себя в порядок, вышла в гостиную:
– Ну так что, вы узнали?
– Он уже ушел из Челси, – сказала Кэтрин.
– Все равно до дома он еще не добрался.
Кэтрин снова раскинула перед мысленным взором воображаемую карту Лондона, прослеживая изгибы и повороты безымянных улиц.
– Попробую по телефону узнать, не вернулся ли он. – Мэри направилась к телефону и, коротко поговорив с кем-то, обернулась к Кэтрин: – Нет. Его сестра говорит, его еще нет. Ага! – И вновь поднесла ухо к трубке. – Они получили записку. Он просил не ждать его к ужину.
– Но тогда где же он?
Бледная, глядя большими глазами на Мэри и сквозь нее, в далекую и безответную пустоту, Кэтрин задала этот вопрос так, как если бы он предназначался не Мэри, но какому-то упрямому духу, который из этого далека будто нарочно дразнит ее.
Помедлив немного, Мэри совершенно безразличным тоном заметила:
– Честно говоря, не знаю. – Поудобнее устроившись в кресле, она смотрела, как среди черных углей появляются и пробивают себе дорогу трепещущие язычки пламени – словно они тоже сами по себе, безразличные ко всему.
Кэтрин, возмущенная столь явным равнодушием к своей беде, встала.
– Возможно, он придет сюда, – продолжила Мэри все так же невозмутимо. – Вам стоит подождать, если вы так хотите его сегодня увидеть. – Наклонившись, она пошевелила полено – алый огонь заструился между углей, не оставляя ни одной пустой щелочки.
Кэтрин задумалась.
– Подожду полчаса, – решила она.
Мэри встала, подошла к столу, разложила бумаги под лампой с зеленым абажуром и, вероятно, по привычке принялась накручивать на палец прядь волос. Лишь однажды она украдкой глянула на посетительницу: та сидела не шевелясь, глядя перед собой – как будто видит перед собой нечто далекое, может, чье-то непреклонное лицо…
Мэри поняла, что не может больше написать ни строчки. Она подняла голову, но только чтобы понять, на что так сосредоточенно смотрит Кэтрин. Да, в комнате действительно теснились бесплотные тени, и среди них, как это ни печально, был дух самой Мэри. Время шло.
– Интересно, который сейчас час? – подала наконец голос Кэтрин. Полчаса, однако, еще не прошло.
Мэри поднялась из-за стола:
– Надо приготовить ужин.
– Тогда я пойду, – сказала Кэтрин.
– Может, останетесь? Ну куда вы пойдете?
Кэтрин пожала плечами:
– Вдруг мне удастся его найти.
– А это так важно? Вы можете в другой день с ним увидеться.
– Зря я сюда пришла, – сказала Кэтрин.
Их взгляды встретились – это был уже открытый поединок, никто не отводил глаз.
– Отчего же? Вы имели полное право прийти сюда, – ответила Мэри.
И в этот момент в дверь постучали. Мэри пошла открывать и вернулась с конвертом в руках – Кэтрин отвела взгляд, чтобы Мэри не увидела, как она разочарована.
– Разумеется, вы имели полное право прийти, – повторила Мэри и положила конверт на стол.
– Нет, – сказала Кэтрин. – Но в отчаянии человек цепляется за любую возможность, по праву или нет. Я в отчаянии. Как мне узнать, где он сейчас и что с ним происходит? Он способен на безумства: вдруг ему вздумается бродить всю ночь по городу. Да с ним что угодно может случиться!
Ее голос был исполнен такой искренней тревоги, что Мэри удивилась: она не думала, что Кэтрин способна думать о ком-то, кроме себя.
– Вы преувеличиваете – и сами это прекрасно знаете: все это глупости, – резко ответила она.
– Мэри, нам надо поговорить – я должна объяснить вам…
– Не надо мне ничего объяснять, – прервала ее Мэри. – Я что, не понимаю?
– Нет-нет! – воскликнула Кэтрин. – Не в этом дело!
Ее взгляд, устремленный не на Мэри, а на что-то за пределами этой комнаты, за пределами любых слов, даже самых невероятных, озадачил Мэри. Она ничего не понимала, разве что попытаться взглянуть на это с высоты своей прежней любви к Ральфу.
Закрыв руками лицо, она тихо произнесла:
– Не забывайте, что и я его любила. Я думала, что знаю его. И я его знала.
Но знала ли? Теперь невозможно вспомнить. Она не в силах вспоминать. Она так крепко зажмурилась, что тьму испещрили звезды и сполохи. Она убедила себя, что ворошит прошлое – как те угли в камине. И ничего не получилось. Открытие ее потрясло. Она больше не любит Ральфа. Она удивленно оглядела комнату, взгляд ее остановился на бумагах, разложенных под настольной лампой. И это ровное сияние на краткий миг вдруг отозвалось в ней таким же светом – она еще раз закрыла глаза, открыла их, посмотрела на лампу снова, и на месте старой любви зажглась новая, – вот о чем она думала с изумлением, пока видение не исчезло. Она молча прислонилась к каминной полке.