Ночь и город
Шрифт:
— Не видел невысокого типа в котелке? — спросил Фабиан.
Хозяин покачал головой.
Фабиан дошел до угла улицы и снова свернул на Хай-стрит в Блумзбери. Дождь распугал всех прохожих — казалось, Город умирает. Продираясь сквозь плотную завесу облаков, луна посылала бледный рассеянный свет на западную часть ограды церкви Святого Джайлза. Из подвала, в котором располагался ночной клуб, доносился приглушенный стук барабана и завывания трубы. Фабиан остановился у дома номер 19А.
Когда-то здесь был магазин, но теперь его окна были замазаны черной краской, и ничто, кроме тоненькой полоски света под дверью, не указывало на то, что внутри теплится жизнь. Это мрачное, Богом забытое место было отдано на откуп неграм. Здесь были щеголеватые американские «угольки» с акцентами тягучими и густыми, как сироп, здесь можно было увидеть и остролицых гвианцев с желтыми
— Не видели здесь невысокого типа в котелке? — спросил Фабиан.
Два или три негра покачали головами.
— Черт, я… — начал Фабиан. Внезапно он остановился, вглядываясь сквозь дым, и затем устремился к угловому столику. — Душитель! — заорал он. — Старый ты сукин сын!
Человек, которого Фабиан назвал Душителем, был настоящим гигантом. Достаточно представить себе могучего Геракла, вырезанного из куска черного дерева и одетого в темно-коричневый костюм в светло-желтую полоску, небесно-голубую рубашку и малиновый галстук с зеленым рисунком. У него была весьма необычная голова: вообразите голову неандертальца, обритую наголо, отполированную до блеска, а затем хорошенько обработанную молотком. Его уши больше не походили на уши — они были истерзаны так, что окончательно потеряли форму, в то время как нос, дюжину раз сломанный и так и не восстановившийся, был настолько широк, что занимал большую часть лица. Огромные розовые губы, чрезвычайно бледные и толстые, как сосиски, меланхолично посасывали замусоленный окурок сигары.
— Будь я проклят, если это не Черный Душитель собственной персоной! — вскричал Фабиан. — Черт! Я так рад снова тебя видеть! Как жизнь?
— Так.
— Дрался сегодня?
— Ага.
— Победил?
— Победил.
— С кем дрался?
— С Питом Финном.
— Тяжело было?
— Ага. Пытался сделать мне «ножницы», но я ушел. Этот парень — крепкий орешек. Беру его кисть в замок, но он не сдается. Я говорю ему: «Сдавайся, Пит, или я тебе кисть сломаю». Он не сдается, и я ломаю ему кисть. Он говорит: «Я тебя за это достану». Судья говорит: «Сдавайся, Пит», но он словно обезумел, он не сдается — лупит меня тазиком для умывания. Я говорю: «Пит, сдавайся». Но он дерется одной рукой, потому что он псих. Я беру его локоть в замок — это та же рука, на которой я уже сломал ему кисть, — и говорю: «Сдавайся, Пит, или я тебе руку сломаю». Он говорит: «Не сдамся». Я сжимаю ему руку, слышу, как хрустят суставы. Этот Пит — крепкий орешек. Ему так больно, что у него кровь идет носом, хотя его носа я не трогал, но он ни слова не произносит. Я говорю: «Сдавайся, Пит, ради всего святого, сдавайся, или я сломаю тебе руку». Он говорит: «Ломай, ты, черномазый ублюдок». Я ломаю ему руку, и он вырубается. Этот парень люто меня ненавидит. Он попытался было уложить меня на лопатки, да я его опередил…
— Где было твое имя на афише?
— Посередине.
— А кто был сверху?
— Легс Махогани.
— Ты бы мог разделаться с этим слабаком за две минуты.
— За две секунды.
— Слушай, Душитель, — начал Фабиан, — Белинский — мошенник. Зачем тебе на него работать? Знаешь, что он говорил несколько дней назад? Я слышал, как он назвал тебя «ниггером». Ты просто болван, если будешь на него работать после таких слов.
— У меня контракт.
— У тебя контракт. Слушай, Душитель: что же случится, если ты расторгнешь этот контракт? Неужели Белинский истратит хоть пенни и подаст в суд, когда ты и так все потеряешь? Сколько он тебе платит? Три фунта за поединок? Два фунта? Ха! Слушай меня, Душитель, и заруби себе на носу: через неделю-две я сам начинаю тренировать борцов. Приходи ко мне. Я заплачу больше. Буду платить тебе пять фунтов за поединок и обеспечу тебе пять поединков в неделю. Твое имя будет стоять на самом верху афиши. Я сделаю из тебя настоящую звезду. О тебе все узнают. Я прослежу за тем, чтобы борцы все получали по справедливости. Так ты придешь ко мне, когда я тебя позову?
— Но у меня контракт с Бе…
— Слушай, Душитель, предоставь это мне. Белинский держит тебя за дурака. Он дает тебе подписать паршивую бумажку, чтобы было чем тебя стращать. Но я-то знаю закон. Закон на твоей стороне. Ты работаешь на Белинского, и что ты имеешь? Рваное ухо и пинок под зад. У тебя не хватит денег, чтобы йоду купить. Сегодня ты дрался. Завтра тебя разделают под орех. Ты изуродовал Пита Финна. Ладно. А если не сегодня-завтра тебе не повезет и кто-нибудь изуродует тебя? Что, если тебе придется драться с Рэдом Хаммерфестом и он сломает тебе ногу, как он сломал Безумному Магуайру? Хватит у тебя бабок, чтобы продержаться, пока ты не придешь в норму? Нет. Так вот, я и Джо Фиглер поставим дело по американскому образцу. Британские парни будут получать нормальные деньги, а не какие-то жалких два фунта за бой. Я о вас позабочусь, чего бы мне это ни стоило. Придешь ко мне — горя знать не будешь. Разработаю специально для тебя парочку новых приемов. Куплю тебе новый атласный халат красного цвета, с твоим именем, вышитым золотыми буквами, и черной пантерой на груди — закачаешься. Ты только представь себе: «ЧЕРНЫЙ ДУШИТЕЛЬ». Все женщины просто с ума сойдут. Ну? Что скажешь?
— Я приду! — сказал Душитель, ухмыляясь во весь рот.
— Значит договорились? Так не забудь. Увидимся! Пока.
«Болван!» — подумал Фабиан, выходя на улицу.
Мимо него, толкая впереди себя сломанную детскую коляску, наполненную разномастным вонючим гнильем, прокатила старуха в трех поношенных пальто, надетых одно поверх другого, и в совершенно фантастической соломенной шляпке. От одного ее вида на Фабиана напала чесотка. Он расстегнул свое огромное пальто, в котором, как ему казалось, он выглядел больше минимум на два размера, выплюнул сигарету и пошел в сторону Нью-Комптон-стрит, заглядывая в лицо каждому прохожему и в каждое кафе, попадавшееся на пути.
Если бы вы увидели его в этот момент, вас наверняка поразила бы странная мысль: «Если бы Гарри Фабиан смог направить всю свою энергию, ум и упорство на что-нибудь законное, скажем на продажу солей висмута или соды, он легко стал бы уважаемым коммерсантом».
Но сложилось так, что Фабиан скорее напоминал зловещий персонаж пьесы-моралите: порождение трущоб, бегущее промозглыми и сырыми дорогами ночи по следу своей жертвы.
Глава 4
Учитывая все это, был ли у Фабиана шанс найти маленького человека? Никакие расчеты не могли ему помочь, даже интуиция была бессильна. Оставалось только уповать на счастливый случай — вроде того, когда человек вдруг находит на дороге пятифунтовую купюру. Фабиан, как и все мелкие жулики, ходил, опустив глаза в землю, в ожидании удачи именно такого рода. Он повернул обратно; кофейня «Штайнке» закрывалась, сирийское кафе уже было закрыто. На Нью-Комптон-стрит не было ни души: ни полицейских, ни кошек — никого. Он снова вернулся на Черинг-кросс-роуд. На улице, с ее высокими и тонкими фонарными столбами и черным тротуаром, влажно блестевшим от дождя, царило запустение. Куда бы ни пошел Фабиан, он неизбежно возвращался на эту улицу словно по велению злого рока. Он начинал чувствовать на себе гнет предутренних часов — мертвых часов, когда все кажется несбыточным и невозможным.
Тут уж ничего не попишешь — лучше оставить надежду и отправиться спать, подумал Фабиан. Он ускорил шаг, охваченный этой идеей; но только дошел до угла Манетт-стрит, как его окликнул человек, появившийся из темной закусочной:
— Привет, Гарри!
— Привет, Мэк, — сказал Фабиан, — как жизнь?
— Зои тебя искала.
— Вот как? Когда?
— Полчаса назад.
— Она пошла домой?
— Думаю, да. Зайди, выпей кофе.
— Времени нет, Мэк. Как дела?
— Дел невпроворот. Как ты?
— Так себе.
— А вот Зои сегодня неплохо потрудилась, по-моему…
— Да? А что ты об этом знаешь? — Фабиан сощурил левый глаз.
— Ладно, ладно! Малышка Фиби видела, как она окрутила одного богатого болвана около Плаза сегодня вечером — какого-то испанского фраерка, который всегда дает пять фунтов. А позже я видел, как она уходила с другим. Разве это не…
— Как он выглядел? Маленький пожилой тип в сером пальто?
— Точно. А что, он…
— А ты его только что здесь не видел?
— Забавно, что ты об этом спросил, потому что я только собирался тебе об этом сказать. Я видел его недавно на вечеринке в клубе «Хонкатонк». Он хлестал пиво как…
— Когда это было?
— Ну вот только что.
— Да? Ну, спокойной ночи, Мэк, — проговорил Фабиан, срываясь с места и удаляясь быстрыми шагами. Остановив такси, он приказал: — «Хонкатонк», Риджент-Плейс. И побыстрее!
Клуб «Хонкатонк» располагался на верхнем этаже высокого офисного здания. Зайдя внутрь, Фабиан принялся расспрашивать лифтера: