Ночь, когда она умерла
Шрифт:
— Ты ведь не думаешь, что я буду ждать до Египта? — спросила она.
— Во-первых, я думаю, что нехорошо красть ключи из моих карманов. Во-вторых, в этих комнатах тусклый свет, который меня раздражает. Подожди немного, через пару часов мы поедем домой.
Я протянул руку для того, чтобы забрать ключ, но Кэт мне его не отдала.
— Ну, пожалуйста. — Она опустила голову и посмотрела на меня исподлобья, придав глазам самое молящее выражение, на которое только была способна. — Ведь я соскучилась, и ты тоже, я знаю. — Она погладила меня по щеке. — Кроме того, гости даже
Насчет последнего я сомневался, но, тем не менее, поднялся вслед за ней и, помахав стоявшему неподалеку от нас Адаму, указал в направлении комнат. Тот кивнул и вернулся к разговору с двумя молодыми женщинами, которые пили коньяк и довольно улыбались.
— Вы понимаете друг друга с полуслова, — заметила Кэт, беря меня под руку. — А иногда и без слов.
— В нашей работе это полезный навык.
Кэт откинулась на подушки и с видом довольной кошки потянулась всем телом.
— Хочу пить, — заявила она.
— Увы, утолить жажду можно только на первом этаже.
— Ты мог бы подумать заранее и принести что-нибудь. Ох, мужчины. Когда вы думаете о сексе, даже из головы джентльменов все улетучивается!
Я лежал на животе, прикрыв глаза, и сейчас мне меньше всего хотелось думать о том, что нужно куда-то спускаться и что-то нести. У меня кружилась голова — то ли от недельного курса сильных антибиотиков, то ли от резко поднявшегося уровня эндорфинов в крови, то ли от того и другого вместе. По причине головокружения я не прикоснулся к кокаину, пакетик которого лежал в потайном кармане моего пиджака, но Кэт он пришелся по вкусу. Она аккуратно вытерла кончик носа, после чего взяла меня за руку и провела языком по тыльной стороне ладони, собирая последние крупицы порошка.
— Ты уже собираешься спать? — спросила она и добавила язвительно: — Устал?
— У меня кружится голова. Я полежу минут пять, а потом…
Как я ни старался, у меня не получалось выдавить из себя конец этой фразы. Мое внимание было приковано к большому окну, закрытому тяжелыми бархатными шторами. Я бросил взгляд на окно совершенно случайно, но спать мне расхотелось тут же. Силуэт женщины в нежно-голубом платье четко выделялся на фоне темных штор. Несмотря на тусклый свет — пресловутые красные плафоны, на которых в свое время настоял Адам («они будут создавать интимную обстановку») — я видел ее очень хорошо. Мягкие, по-детски наивные черты лица, зеленые глаза и волосы с медным отливом, свободно лежавшие на плечах. Женщина стояла, не двигаясь с места, скромно сложив руки ладонь в ладонь и прижав их к животу. Я хорошо помнил и эти глаза, и эти волосы — такого оттенка у женщин я больше никогда не видел — и эту позу, о которой часто говорил ей в шутку «когда ты так складываешь руки, в тебе есть что-то от монахини». Это была Беатрис.
Я сел на кровати, опрокинув на пол небольшую хрустальную пепельницу — она прокатилась по ковру и, звякнув, исчезла под кроватью. Беатрис смотрела на меня. Смотрела не пристально и не внимательно — ее взгляд был слегка отстраненным и мечтательным. Создавалось впечатление, будто она давно хотела увидеть меня, а теперь размышляет: это сон или явь? И… она улыбалась. В этой улыбке не было ни горя, ни радости. Это была одобряющая улыбка.
Кэт села и положила руку мне на плечо.
— Что случилось? — спросила она обеспокоенно.
Я повернулся к ней, потом снова повернулся к окну, но не увидел ничего, кроме тяжелых штор и красных плафонов. На секунду мне даже показалось, что я почувствовал запах духов Беатрис. Что я мог ей ответить? «Я только что увидел свою бывшую невесту, которая несколько лет назад покончила с собой фактически на моих глазах»?
— Вивиан, ты второй раз за этот вечер меня игнорируешь. Что произошло, ты можешь мне сказать? Твои странности иногда приводят меня в недоумение.
— Если они приводят тебя в недоумение, то какого черта ты тут делаешь?!
Она удивленно подняла брови и посмотрела на меня.
— Ты сошел с ума? — спросила она. В ее голосе звучала откровенная обида.
— Извини. Просто я немного устал. — Я обнял ее за плечи. — Сейчас мы поедем домой. Но до этого я выпью рюмку чего-нибудь покрепче. А то мне кажутся ужасные вещи.
Кэт легко сжала мое запястье.
— Похоже, мне следовало поделиться с тобой кокаином, — сказала она тоном профессора, который обсуждает научную гипотезу. — После того, как ты его нюхаешь, в твоей голове хотя бы на пару часов становится меньше тараканов.
Я посмотрел на нее. Секунду назад мне хотелось оставить ее тут и уйти как можно дальше, послав ко всем чертям и важных гостей, которые должны были навесить нас сегодня, и все остальное. Я чувствовал отвращение, даже какое-то подобие ненависти — но теперь все эти эмоции заменило желание. В нем присутствовала доля злости и отчаяния, но об этом мне хотелось думать в последнюю очередь.
Кэт поймала мой взгляд и, судя по ее глазам, он ей не понравился — а, может, даже и напугал.
— Почему… ты на меня так смотришь? — спросила она, запнувшись на первом слове.
Я ответил не сразу. Этого времени Кэт хватило для того, чтобы инстинктивно отодвинуться от меня на безопасное расстояние, но я снова взял ее за плечи.
— Мне больно, — сказала она, по-прежнему глядя мне в глаза.
— Ты ведь хотела узнать, почему я на тебя так смотрю? Сейчас я тебе объясню.
Кэт предприняла очередную попытку отодвинуться.
— Отпусти меня, черт побери, мне больно! — крикнула она, уже занесла руку для удара и влепила бы мне пощечину, если бы не зазвонил мой телефон.
Звонил мой адвокат. Можно было только догадываться, по какой причине он набрал мой номер в такой час.
— Надеюсь, я не отвлекаю тебя от дел, Вивиан. У меня плохие новости.
— Я банкрот? — спросил я, но радость в моем голосе была довольно-таки фальшивой, да и тон адвоката к шуткам не располагал.
— Нет, твои деньги в полном порядке. Это касается мадемуазель Мори.
— Мама? Что с ней?
— Она умерла вчера вечером. Внутримозговое кровоизлияние… они назвали это как-то иначе, но я ничего не смыслю в медицинских терминах, ты сам знаешь.