Ночь над Сербией
Шрифт:
— Что там? — негромко спросил майор. Солдат прошел вбок на несколько метров и повернулся.
— Растяжка.
Майор с проводником быстро приблизились. Два дерева были связаны меж собой тонкой, полупрозрачной нитью; один конец нити был аккуратно примотан к кольцу закрепленной в развилке ствола гранаты. Усики чеки разведены не были.
— Дилетант, — сообщил боец. — Растяжку натянул, а усы не развел. Нет гарантии, что сработает... Сделано явно в спешке.
Проводник провел пальцем по натянутой нити.
— Капрон... Нить, кстати, сверхпрочная. В обычном магазине не купишь.
— Гранаты
— Летчикам гранаты не положены, — задумчиво сказал проводник.
— Сам знаю, — командир злился на неожиданную остановку. — Проверьте периметр, нет ли еще сюрпризов.
Солдаты осторожно обследовали пространство справа и слева на пятьдесят метров. Больше ловушек не обнаружилось. Неумело поставленная растяжка была единственным, чем неизвестный попытался нанести вред отряду. И даже она была сделана на скорую руку — противоположный дереву с гранатой ствол был небрежно обмотан нитью, конец которой свисал почти до земли.
— Режьте, и пошли.
Саперы профессионально склонились над ловушкой. Один взял нить внатяг, зафиксировав на всякий случай чеку на гранате. Второй специальными щипчиками перекусил капроновую паутинку. И удивился, что она не обвисла, а вырвалась из пальцев, резанув кожу...
Из под коряги хлестнул язык пламени, по ушам ударил грохот, и вверх взметнулись клубы дыма и ворох слежавшихся прошлогодних листьев.
Голову одного из солдат разнесло, как арбуз, попавший под гидравлический пресс, другого сложило пополам и отбросило на два метра.
Коварный Рокотов, предположивший, что даже на прекрасно замаскированной растяжке полицейских не подловишь, устроил им ловушку в стиле эскимосских охотников, модернизировав капкан в соответствии с имеющимися у него возможностями — он имитировал грубо завязанный узел на стволе дерева, оставив болтаться якобы свободный конец нити, а на самом деле пустив его дальше, под выступающие корни, и обратно к дереву с гранатой, так что натяжение создавалось согнутой веткой куста. Ветка проходила сквозь предохранительную скобу спускового крючка и при разрыве нити била по нему с силой, достаточной для выстрела.
Помповое ружье было закреплено под корягой, ствол смотрел немного вверх, и вся эта композиция была щедро присыпана пожухлой листвой. Проблему многозарядности Владислав решил кардинально — он разрезал все пять патронов, удалил из них картечь, загнал пустую гильзу в патронник, высыпал в ствол весь оставшийся порох, зафиксировал пыжом, сверху добавил 105 картечин и забил еще один пыж. Ствол не выдержал бы, но Владу больше одного выстрела не требовалось.
Все произошло точно в соответствии с задуманным — ветка хлестнула по курку, жало ударника стукнуло в капсюль, порох детонировал, и ствол выплюнул сотню картечин, треснув вдоль всей длины. Однако на скоростные характеристики свинцовых шариков разрыв ствола не повлиял — они вылетели из дульного среза за мгновение до того, как оружие пришло в полную негодность.
Стоявший ближе солдат получил 28 картечин в живот, второму свинец снес верхнюю половину головы. Большая часть заряда пропало втуне, изрешетив листву. Но и достигнутого эффекта оказалось достаточно.
Майор сел на землю и схватился руками за голову. Под черепом будто
Невидящим взглядом он смотрел перед собой.
* * *
Они забрались в неудобную, с точки зрения преследователей, шахту — полуобвалившуюся, со сломанной крепью, да еще и находящуюся почти на отвесном склоне горы. Раньше к ней вела дорога, но мощный оползень снес и ее, и какую то решетчатую конструкцию у подножия. Чуть дальше по склону располагалось множество других входов в такие же шахты, так что вариантов поиска у полицейских было не счесть.
Двигаться по их следам стало невозможно, когда они вышли на каменистые уступы и стали перепрыгивать с валуна на валун, не касаясь песка и земли. Рокотов зорко следил за американцем, но тот не выказывал желания ни на миллиметр отступать от выбранного маршрута. В общем, Джесс оказался парнем понятливым.
— Есть хочешь? — биолог отвернулся от щели, сквозь которую в их убежище пробивался свет, и присел у стены.
— У меня шоколад, — американец достал из кармана комбинезона плитку «Марса». — Делим?
— А у меня лепешки, — сообщил Влад, расстегивая рюкзак. — И вода. Так что на денек двоим хватит. Ты не стесняйся, бери. Не чизбургер, конечно, но в живот запихать можно.
— Где ты так хорошо научился говорить по английски?
— В Канаде. С родителями жил, когда был маленьким. — Несмотря на показную небрежность в поведении, Владислав контролировал каждое движение Кудесника. — А ты сам откуда родом?
— Из Ролстона, Пенсильвания...
— А я — из Санкт Петербурга, Россия... У тебя какие нибудь мысли по поводу нашего положения имеются?
— Дерьмовое положение, — американец пощупал шею. — Все тело болит.
— Это еще ничего, — успокоил Влад. — Катапультирование равняется сотрясению мозга. Радуйся, что приземлился благополучно.
— И долго мы будем тут сидеть?
— Сколько надо, столько и будем. Полицейских видел? Видел... Так что спрашиваешь?
— Они за мной охотятся?
— Думаю, да. Обо мне им ничего не известно. Хотя... проводник у них классный, мои следы тоже мог засечь. Так что есть вероятность, что теперь они будут ловить двоих.
Коннор тяжело вздохнул.
— Но есть же международные нормы. Меня должны доставить в специальный лагерь, пригласить представителя США...
— Ага! — рассмеялся Рокотов. — А ты, в лучших традициях вашего кино, должен с гордо поднятой головой объяснить полицейским: «Я — американский пилот, мать вашу! Я нахожусь под защитой американского Президента, мать его! Я есть военнопленный, мать мою!» [18] Так, что ли?
Коннор на секунду опешил, потом тоже развеселился. Напряжение во взаимоотношениях стало понемногу спадать.
18
По английски изречение Рокотова звучит следующим образом: «I'm the American pilot, fuck you! I'm under the protection of the US President, fuck him! I'm the prisoner of war, fuck me!»