Ночь накануне
Шрифт:
— Вы думаете, это я убил?! — Растерянность на лице парня сменилась праведным гневом.
— Я думаю, что, как минимум, ты врешь.
— Нет… Правда… Клянусь. Вот, у Кати спросите. — Очкарик кивнул на женщину в бигудях.
Та о чем-то задумалась, затем негромко обратилась к Артуру:
— Можно вас на минутку? Тема, подожди здесь.
Артур последовал за ней в прихожую, на всякий случай бегло осмотрев кухню. Нет ли улик, которые не успели уничтожить? Шнурок-удавка, например. Или красная тряпочка. Но ничего не заметил.
Женщина
— Тема вам не скажет… Я все объясню… Только ему не говорите, он расстроится… Понимаете, он композитор. Сочиняет музыку, — она приоткрыла дверь комнаты, и Артур увидел краешек черного пианино, — но это не коммерческая музыка.
— Не улавливаю связи.
— Сейчас… Она никому не нужна, ее никто не покупает. А всякую ерунду Тема отдает даром. Для сериалов там или на эстраду. Вроде как считает недостойным брать за это деньги. Принципы. А искать другую работу не хочет. Зачем, дескать, гвозди микроскопом забивать? В конце концов, мог бы спокойно подрабатывать в ресторанах, но… Тоже недостойно. Но я не осуждаю его. Творческий человек… И очень хороший.
Артур кивнул. Знакомая песня. Я гений, поэтому не отвлекаюсь на пошлый заработок.
— У него же консерваторское образование по классу композиции. Представляете, если он в ресторане пьяных гостей развлекать будет? Или двор подметать?… С его-то Божьим даром.
«Ах какие мы гордые… Мне вот, майору милиции, не впадлу магазин сторожить…»
— Вы не могли бы ближе к делу?
— Да-да… Живем на мои, я на лотке овощами торгую, возле универсама. Но все равно не хватает. У нас двойня, а цены, сами знаете какие. На одну школу сколько уходит.
Женщина выдержала паузу, собираясь с духом.
— Напротив дом построили, высотку. По уплотниловке. Там люди зажиточные, нам никогда квартиру в таком не купить. А мусоропровод у них плохой, все время засоряется. Они на нашу помойку мусор и выносят. Иногда хорошие вещи. Один раз почти новый телевизор вынесли… Вот Тема и… Ищет. По ночам… С фонариком. Не днем же… Вы извините…
Последние слова она произнесла шепотом, словно опасаясь, что сейчас Артур придет в ярость.
Артур в ярость, конечно, не пришел, но расстроился. Версия обломилась. Не «айс».
— А сегодня прибежал весь перепуганный, сказал, что там женщина с мальчиком… Вас вызвал… Ой, а вы точно из милиции?
Видимо, хозяйка только сейчас обратила внимание на внешний вид сотрудника правоохранительных органов.
— Правда, — Артур вытащил из сумочки удостоверение, — а это летняя оперативная форма одежды. Приказ министра.
Женщина внимательно осмотрела документ и, убедившись, что парень в шортах не врет, с облегчением вздохнула.
— Вы спускались вниз? К помойке? — спросил Артур.
— Нет… Что вы… Я боюсь мертвецов.
— Придется. Женщина, похоже, местная. А вы работаете продавцом. Могли видеть. Или из вашего дома. Пойдемте… Не бойтесь. Они не укусят. Если укусят, я оплачу лечение. Оденьтесь.
Артур вернулся на кухню. Бледный, как спирохета, композитор сидел на табуреточке, теребя музыкальные пальцы. Опер раздвинул шторы, выглянул в окно. Действующих лиц возле помойки заметно прибавилось. Замначальника райотдела по общественной безопасности, дежуривший по району, бригада из ГУВД, зачем-то наряд вневедомственной охраны и даже представители МЧС. Шоу начинается.
Прежде чем покинуть кухню, он обратился к композитору:
— Слушай сюда, Бетховен. Завтра пойдешь в «Нирвану»…
— Куда?!
— В «Нирвану». Ресторан такой на Матросова. Тут рядом. Найдешь администратора, скажешь, что от Артура Юрьевича. Он пристроит тебя тапером. Три раза в неделю. С деньгами не обидит.
— Но… Я…
— Иначе посажу за тунеядство. Статью снова приняли. До трех лет. Будешь на зоне уровень художественной самодеятельности поднимать.
Композитор хотел что-то возразить, но, нарвавшись на взгляд человека в шортах, обреченно кивнул головой.
Пока ждали лифт, Артур негромко попросил женщину:
— Если вдруг узнаете ее, вида не подавайте. Отойдем в сторонку, тогда скажете. Так надо.
Артур, как опытный сотрудник, был уверен, что начальство в случае положительного опознания выхватит шашки из ножен и всех бросит в прорыв. И распугает не только душегубов, но также голубей и мирно спящих граждан. И не даст исполнить задуманное. Менялись кадры, менялись названия отделов и управлений, менялись законы. Но одно оставалось неизменным. Бардак.
Замначальника райотдела, заметив подчиненного, пришел в восторг от его внешнего облика:
— Ты совсем, да?! Еще бы в плавках пришел! Здесь убийство, а не пляж! Сейчас телевидение приедет! Клоун! Волосы седые, а в заднице детство играет!
— Не в заднице, а в верхней части ноги, — буркнул в ответ Артур и подтолкнул женщину к мусорному бачку.
— Ты еще поостри!.. Выпил, так сиди дома! Не позорь погоны!
Артур не удивился напрасному обвинению в пьянстве. У него с шефом не складывалось. Имея за плечами пятнадцать лет оперативного стажа, он мог позволить себе не соглашаться с мнением руководства. Что, разумеется, ни у кого не вызывает теплых чувств. К тому ж само руководство не было образцом преданности долгу. Взять хотя бы личный автотранспорт. Далеко не семьдесят девятый год. Очень далеко. Это при окладе в двадцать тысяч карбованцев. А если про недвижимость вспомнить, то совсем грустно…
А может, осадить его, пользуясь моментом? Ночь же Накануне. Ничего за это уже не будет. Сказать, например, как он местный наркотрафик прикрывает. Или бизнес мелкий душит, веля барыгам сдавать деньги на строительство часовенки. А потом со святым отцом табош делят. Десятину церкви, как положено, девяносто процентов себе. И никто не прикопается — церковь отделена от государства.
Нет, некогда… Есть дела поважнее. Да еще Основатель услышит. Хотя он, наверное, и так знает. Поэтому и затеял игру на вылет.