Ночь Охотника
Шрифт:
Он заметил также задумчивую позу сестры, которую часто принимала его мать; в такой позе он никогда не видел уступавшую ей но могуществу Квентл.
– Но зачем соблазнять его? – спросила она. – В то время как на нас навалилось множество других проблем, почему именно сейчас?
«Хороший вопрос», – подумал архимаг; именно этот вопрос он довольно долго обсуждал с Минолин Фей как раз на прошлой неделе. Паучья Королева сейчас расширяла сферы своего влияния – в царстве богов, а не в мире простых смертных, – так зачем ей понадобился какой-то дроу-отступник, не имеющий никакого реального влияния, никакого значения в этом мире?
– Это вопрос к жрицам, а не к магам, –
Квентл прищурилась; конечно, сейчас она знала о стратегических целях Ллос и понимала, почему богиня возвысила Громфа и его собратьев-магов.
– И ты говорил со жрицами… точнее, с одной, – напомнила она ему. – Насчет именно этой проблемы.
Громф выпрямился за своим письменным столом и уставился на сестру так же пристально, как она на него, словно пытаясь прочесть ее мысли.
– Моя дорогая сестра… – начал он.
– Никогда больше не обращайся ко мне так, – прервала она его ровным уверенным тоном, в котором явственно прозвучала угроза.
– Мать Квентл, – поправился он.
Подняв руки, Громф сложил их перед собой и, сжав губы, постучал по ним пальцами – его типичный жест при тревожных размышлениях. Он понимал, что перед ним существо гораздо более могущественное и проницательное, чем женщина, которую он вывел из Мензоберранзана чуть больше часа назад. Мефил Эль-Видденвельп передал Квентл множество воспоминаний Матери Ивоннель Бэнр, понимание намерений Ллос, присущее их матери, и к тому же, очевидно, немало черт личности их покойной матери. Он давно знал, что такое возможно что, возможно, ему придется увести Квентл в туннели Подземья, чтобы она получила знания от иллитида; это испытание должно было закалить ее в час, когда Госпожа Ллос нуждалась в сильных подданных. Она была Верховной Матерью Мензоберранзана, правительницей города, но на самом деле все, кто был знаком с внутренними делами Дома Бэнр, понимали, что исподволь ее действиями руководил Громф, старший в роду, самый опытный, самый мудрый из членов семьи.
Всегда существовал риск того, что встреча Квентл и Мефила изменит это положение вещей.
– Среди богов царит смятение, так сказала госпожа Минолин Фей, – промолвил он, опустив руки, но, естественно, не отводя взгляда от собеседницы. – Изменения уже начались, на различных уровнях.
– Паучью Королеву волнуют более серьезные проблемы.
– Почему ты спрашиваешь об этом меня, а не ее? Ты же Верховная Мать Мензоберранзана…
– Не трать слова на то, чтобы напомнить мне, кто я такая, и указывать, как мне действовать. Я не собираюсь беспокоить Ллос вопросами, ответы на которые могу получить от других; не собираюсь беспокоить ее прислужниц, чтобы распутать паутину… возможно, некоторые жители моего города в состоянии сделать это для меня.
– Как ты считаешь, боги не подвержены суетному и мелочному тщеславию? – прямо спросил Громф.
Улыбка Квентл поразила его. Кривая, понимающая улыбка, злобная ухмылка, которая была прекрасно знакома старшему сыну Дома Бэнр – хотя он в последний раз видел ее более ста лет назад.
– В таком случае наглый отступник по-прежнему не представляет для нас интереса, – решила Мать Квентл. – Всего лишь заноза, которую следует использовать против богини-соперницы, обратить его к тьме без всякой практической выгоды, разве что с целью причинить неудовольствие этой ведьме Миликки.
– А может быть, он снова разгневал Паучью Королеву, отсюда и вопль боли, с которого началось твое недавнее путешествие.
– В сердце и душе отступник Дзирт До’Урден снова предал Госпожу Ллос.
«Как в тот день, когда До’Урден убил тебя», –
– Миликки выиграла эту незначительную битву за сердце Дзирта До’Урдена. – Произнося эти слова, Громф кивнул, отведя взгляд от лица сестры. Сейчас он смотрел в прошлое, пытаясь понять, как на подобную новость отреагировала бы их мать. Интересно, дотягивает ли Квентл до этого стандарта, подумалось ему.
– Следует ли мне отправиться и уничтожить отступника До’Урдена? – спросил архимаг.
Мать Квентл уставилась на него с недоверием, почти с жалостью, и Громф получил свой ответ. Пожиратель разума дал ей очень и очень многое! Потому что, естественно, это и был верный ответ, ответ, который дал бы и сам Громф, и Ивоннель; ответ, который нужен был Ллос от Матери Квентл, правительницы Города Пауков.
Если бы мелко мыслящая Квентл получила бы эти сведения относительно источника гнева Госпожи Ллос до встречи с иллитидом, она уже отправила бы Громфа и дюжину других убийц с заданием уничтожить жалкого еретика из Дома До’Урден. Это бесполезное предприятие ничего не дало бы, кроме нескольких мгновений мстительной радости, и вскоре радость улетучилась бы при мысли о том, что отступник теперь со своей богиней, и эта богиня – не Ллос, и что Ллос не удовлетворена… ведь богиня никогда не может удовлетвориться такой простой вещью, как смерть врага.
– Пронзить его сердце мечом легко, – заявила Мать Квентл. – Богиня желает обратить его сердце на свою сторону.
– И все же богиня не смогла забрать его сердце.
Квентл улыбнулась снова – пет, Громф понял, что больше не может думать о ней как о Квентл. Мать Квентл улыбалась, и это была ужасная, злая, восхитительная, вдохновляющая улыбка.
– То, что мы не можем забрать, мы разбиваем, – спокойно заметила Мать Квентл.
Да, размышлял Громф, он сам, добровольно, снова опустился до второстепенного статуса, и не только в официальном смысле. Все годы, что он обучал Минолин Фей, свою ученицу в искусстве интриги, свою марионетку в планах одержать верх над безмозглой сестрой и свою любовницу, наконец, – все это, скорее всего, теперь станет понятно Квентл, которая теперь мыслила подобно Ивоннель.
«Ивоннель Вечной», – вспомнил Громф прозвище, которым часто называли его могущественную мать и которое показалось такой жестокой шуткой, когда топор короля дворфов раскроил старый череп Ивоннель, покрытый увядшей плотью. Однако, в конце концов, возможно, что это было не просто прозвищем. Возможно, после работы извивавшихся щупалец Мефила «вечность» стала подходящим эпитетом.
И Громф только что наделил свою сестру этим «вечным» прозрением.
Потому что этого потребовала от него Госпожа Ллос.
Да будет так.
– Завтра состоится праздник Основания, – произнесла Мать Квентл.
Громф в первое мгновение уставился на нее, не веря своим ушам; затем он напомнил себе о том, что перед ним сидит не совсем прежняя Квентл. В мозгу его зародилось подозрение. Ведь члены Дома Бэнр всегда относились к этому празднику с неприкрытым презрением и даже цинизмом. Двадцатый день месяца чес, третьего месяца года, считался днем основания Мензоберранзана, и в этот день напряженная обстановка в городе несколько ослабевала, словно все испускали вздох облегчения. Ворота Домов охранялись не так тщательно, иногда даже отворялись, чтобы каждый мог войти; известно было, что иногда сама Ллос в виде аватара появлялась в городе, и это означало величайшую милость для всех жителей.