Ночь открытых дверей
Шрифт:
– Тебе плохо? – кинулась к нему Леночка.
– Мне хорошо, – прошептал Генка, с изумлением глядя на Семенову. Сейчас она как никогда была искренней, в ее глазах читался настоящий испуг.
Неужели это она все подстроила? И после всего может запросто интересоваться его здоровьем?
– Возьми вот, – протянула Леночка конфетку, завернутую в знакомый фантик. – Они мятные, снимут кашель. Я и Илюшке давала, ему сразу помогло.
На этих словах Кармашкин выпрямился.
Теперь все сошлось. Стриж заказывает кому-то украсть журнал, чтобы предстать перед Вороновой рыцарем, спасающим ее от неприятностей. После вчерашней ссоры, когда Ксю использовала журнал как метательный снаряд, Илюха опомнился, вернулся за журналом, но на ступеньках ничего не нашел, потому что журнал уже стащил Янский. Стриж понимает, что журнал должен вернуться на свое место, ведь никому не нужно, чтобы он пропал навсегда. Поэтому Илюха идет к школе и ждет в кустах около крыльца своего часа, между делом поедая конфеты, которыми его угостила Семенова. Ну а когда он видит, что претендентов на журнал слишком много, то решает избавиться от них и забирает добычу себе. Что ж, теперь он должен вновь предложить Ксю свою любовь. И если начать следить за Вороновой, то журнал быстренько найдется…
– Эй, ты чего? – теребили Генку друзья, но ему было не до них. Он искал глазами Илюху.
Увидев, в каком состоянии находится Кармашкин, Леночка благоразумно удалилась и стала наблюдать за ним издалека. А Генка, отыскав глазами Стрижа, начал сверлить его затылок нехорошим взглядом. Тот сидел за своей партой и что-то писал на листке бумаги.
Не в тетрадке, а на листке! Хочет вызвать Ксюшу на свидание и там…
Где же он прячет журнал? Непохоже, чтобы в сумке. А может, у него пакет? Но и пакета видно не было.
В каком-то лихорадочном состоянии Кармашкин стал оглядывать весь класс. Он чувствовал, что журнал рядом, что стоит немного поднапрячься, и он все поймет. Ну, попадись ему этот журнал в руки, уж он-то его больше не упустит.
Илюха встал и вышел. Генка бросился к его сумке.
Учебники, учебники, тетрадка, небольшой пакетик со сборной игрушкой (хм, Стриж еще такими вещами увлекается?), протекшая ручка (ах, черт, испачкался!), скомканные бумажки…
Можно было не копаться, и так понятно, что журнала нет.
Так что ж он стоит? Надо бежать за Илюхой.
– Погоди! – встал на его пути Майсурадзе. – Так дела не делаются! – Он сурово сдвинул густые темные брови. – Мы либо вместе все делаем, либо не делаем ничего.
– При чем тут это! – оттолкнул его Кармашкин и выбежал в коридор.
Вовка с Костиком тяжело посмотрели ему вслед.
– У Карыча свой интерес, – вздохнул Янский. – Если он журнал найдет, то ни с кем делиться не будет.
– Ничего у него не получится, – мрачно произнес Вовка.
– Почему? – пожал плечами Костик. – Вон как ломанулся, наверняка догонит.
– Кого догонит? Илюху? – Майсурадзе кивнул на разоренную сумку руководителя музыкального коллектива. – Кто постоянно носится, тот все пропускает.
– Так…
Рядом с приятелями остановился Стриж. Руки у него были мокрые.
– Сумка упала и перевернулась, – на ходу придумал Вовка, помогая Илюхе собрать вещи. – Что, ручка протекла?
– Перепачкался только… – хмуро согласился Илюха и почесал и без того красные глаза.
– А ты чего такой сонный? – осторожно спросил Майсурадзе, старательно запихивая в сумку учебники.
– Да кошка у нас рожала всю ночь. – Колпачок на ручку залезать отказывался, и Стриж в сердцах забросил ее в дальний конец класса, чуть не попав в Прохорова. – Сначала просто орала, потом начала визжать. И ладно бы на кухне или у родичей. В коридоре, у меня под дверью! Я ее чуть не убил.
– А куда журнал делся, не знаешь? – прервал раздраженную тираду своего руководителя Костик.
– Да пошли вы со своим журналом, – выругался Илюха, подхватил сумку и выбежал в коридор.
Друзья посмотрели друг на друга.
– Не он, – уверенно произнес Вовка.
– Может, и не он, – пожал плечами Янский. – А может, он и врет.
– А если не врет, кто тогда? – Майсурадзе оглядел класс и вдруг заорал: – Прохоров! Ты чего там потерял?
Димка выпустил из рук Генкин стул и бросился к своей парте. Вовка помчался к парте, быстро проверил все тетрадки и ручки. На всякий случай погрозил Прохорову кулаком и упал на свое место. Следом за ним подошел задумчивый Костик.
– Скорее всего, не он, – решил Янский, трогая разбитую скулу.
Майсурадзе придвинул к себе список класса и жирно вычеркнул Илюху из списка подозреваемых.
А Генка тем временем мерил шагами коридор. Если журнал не у Стрижа, тогда он вообще не знает, где его искать. Может, все-таки попробовать с Илюхой поговорить? Может, он его не сразу пошлет, а что-нибудь скажет?
Звонок заставил его развернуться и идти обратно в класс. Решено – на следующей перемене он непременно поймает Стрижа и все у него выяснит.
Генка вбежал на урок и, стараясь не сильно привлекать внимание учительницы, уже начавшей писать на доске, пробрался на свое место. Когда он садился, Вовка даже головы в его сторону не повернул.
«Ну и пожалуйста!» – хмыкнул Кармашкин, опускаясь на стул. Сиденье под ним странно скрипнуло, но устояло. Для верности Генка поелозил, ища более устойчивую точку, и тут же забыл об этом, заметив, что ни Илюхи, ни Ксени в классе нет.
Учительница по русскому вовсю распиналась об особенностях построения предложений, но все это проходило мимо сознания Кармашкина. Сейчас, именно в эту минуту, решается судьба журнала, а он сидит здесь и ничего не может сделать!
От возмущения он подпрыгнул на месте. Стул не выдержал и сломался. Потеряв под собой опору, Генка схватился за парту, но остановить падение не смог.
– Эй, ты чего! – запоздало завопил Майсурадзе. Парта опрокинулась, увлекая его за собой.
– Мама! – воскликнул Кармашкин, исчезая под мебелью.
– И совсем не обязательно таким способом привлекать к себе внимание, – учительница по русскому на секунду оторвалась от своего рассказа.
Генка лежал, придавленный партой, с трудом понимая, что происходит. Тихо ругался Вовка, собирая с пола свои вещи.