Ночь печали

Шервуд Френсис

— Мы преодолели огромное расстояние и не упали с края земли, — подняв руку, Кортес обрисовал в воздухе очертания Европы, Африки и Азии.

Отцу Ольмедо, священнику, приставленному к экспедиции, не понравились слова: «Мы преодолели огромное расстояние», потому что их путешествие с Кубы к берегу Новой Испании заняло совсем немного времени: преодоленное ими расстояние составляло лишь сто двадцать миль. Более того, сейчас все знали о том, что земля вовсе не была плоской и нет никаких неизведанных земель, никакой terra incognita^[4] на краю мира, нет никаких Oceanus Occidentalis^[5] и Mare Tenebrosum^[6], морей под плоскостью мира, проглатывавших людей и земли. Астролябия, компас, секстант, квадрант, лотлинь, все современные инструменты, записи и карты астрономов позволяли хорошему навигатору

не заблудиться даже в открытом море.

— Мы одолели чудовищ морских…

— Какая чушь, — шепнул дон Куинтаваль. — Мы одолели разве что мелких рыбешек. Я вот тут слышал, что какой-то человек по имени Магеллан договаривается сейчас с испанцами об экспедиции вокруг земного шара.

Тем не менее кое-кто действительно боялся гнева Нептуна, даже во время столь короткого путешествия с Кубы к побережью Юкатана. Ботелло, предсказателю, пришлось раскинуть кости, погадать на чайных листьях и усмирить их страхи своими цыганскими заклинаниями. А капитан Альварадо Красивый действительно видел существ, напоминавших русалок, но не девушек, а настоящих баб с гладкой голой кожей, сморщенным лбом, толстой шеей и усами. Эти создания были безобидны, но вряд ли захочется столкнуться с такими, плавая на досуге. В глубинах вод они заметили кальмара размером с корабль. Такой кальмар с легкостью потопил бы их, обхватив своими щупальцами судно и потащив его вниз, вниз, вниз.

Брат Франсиско, монах, приставленный к отцу Ольмедо для помощи в завоевании новых душ в этой стране, чувствовал, как обгорает под лучами солнца его голая макушка, и думал о том, сможет ли он полюбить чудовищ глубин морских так, как он пытался любить всех животных, как любил их святой Франциск, за исключением разве что одной злой свиньи, загрызшей ягненка, а затем умершей в луже, лежа кверху брюхом. Брату Франсиско не давала покоя мысль о том, что нужно любить кальмара, в особенности такого огромного, как тот, которого перед носом корабля заметил Пуэртокарреро.

«Впереди кальмар!» — закричал тогда Пуэртокарреро, сидя в «вороньем гнезде».

Брат Франсиско раздумывал о том, следует ли ему воспринимать этого кальмара как посланника Божьего, напоминавшего об истории Ионы и кита. Из-за гордыни и неповиновения можно попасть в брюхо к чудовищу. Любил ли святой Франциск чудовищ?

Сеньор Исла, стоявший рядом с братом Франсиско, услышав о морских чудовищах, не удержался и рассказал добряку монаху о том, что юкатанский боа-констриктор может проглотить человека целиком, а если голоден, то и двух человек; самая же смертоносная из живущих на земле тварей, скорпион, может забраться в ботинки. «В случае с вами, брат Франсиско, так как у вас нет ботинок, то между пальцами ног», — капитану Исла нравилось дразнить невинного Франсиско, которого он считал глупейшим из глупцов.

— Мы приняли участие во множестве сражений, — продолжил Кортес.

Насколько было известно Куинтавалю, Кортес никогда не принимал участия в сражениях, за исключением небольшой стычки на побережье. Так как Кортес был среди тех, кто завоевывал Кубу, он хвалился своей отвагой, но на самом деле кубинские араваки просто бежали от нападавших. Куинтаваль начал вполголоса излагать эти интереснейшие факты Аду, а тот кивал, надеясь, что они не выглядят как заговорщики. Его хозяин добавил, что уж он-то, дон Куинтаваль, ежедневно упражняющийся в фехтовании, может отличиться в любой битве. Аду, его партнер по тренировкам, прекрасно знал все финты, ложные выпады и неожиданные парирования дона Куинтаваля. Кортес на Гаити был нотариусом средней руки, не унимался Куинтаваль, его плантация на Кубе пришла в упадок, и все рабы там умерли от голода, а еще он бросил юридический факультет Саламанки, недоучившись, — в общем, он никчемный испанский разгильдяй. Поговаривали даже, что, когда Кортес только приехал на Гаити, он работал писарем и ходил по площадям, предлагая свои услуги неграмотным, за что ему платили одно-два мараведи. А форменную накидку он делил с двумя другими писарями. Более того, Куинтавалю было достоверно известно, что Веласкес, губернатор Кубы, горько сожалел о том, что выбрал Кортеса главой экспедиции, и в последний момент попытался отозвать деньги и приказ. Когда Кортес выходил из порта, направляясь к берегам Юкатана на своем нао «Санта-Мария де ла Консепсьон» под знаменами с надписью на латыни: «Братья, последуем же за Крестом, и вера наша приведет нас к завоеваниям», губернатор Веласкес отправил на берег послов, и те лихорадочно размахивали в воздухе подписанными бумагами, трепетавшими на ветру, словно жалкие флаги поражения, крича: «Вернитесь! Вернитесь!»

Аду

делал вид, что одним ухом слушает своего хозяина, другим Кортеса, а сам держал рот на замке. На самом деле он думал о том, как бы лечь на теплый песок и заснуть. В течение всех долгих лет, что он провел в рабстве, за исключением того периода, когда он сидел прикованный в трюме и просто хотел умереть, каждое утро Аду думал о том, как ему сегодня сбежать. Утром он мечтал о сне. Во сне он был свободен, хотя дон Куинтаваль заставлял его спать в своей кровати и долго не давал ему забыться, рассказывая о своем детстве в Испании и жителях Сантьяго-де-Куба, которые были его врагами, о своей ненависти к ним. Если Аду проваливался в дремоту, дон Куинтаваль толкал его локтем в бок: «Проснись, Аду, я еще не договорил». Наболтавшись всласть, хозяин заставлял Аду встать на колени рядом с ним и слушать молитвы за всех донов Куинтавалей, умерших тем или иным образом. Аду не верил в Бога Куинтаваля, но все равно молился про себя за свою семью в Африке, потому что называл их именно так: «моя семья», как будто был свободным человеком.

Кортес снял с пояса большой свиток с рекверимьенто, подробными предписаниями от Папы Римского, подписанными 4 мая 1493 года. В этом свитке говорилось, что вся земля, которую удастся обнаружить на три сотни миль к западу от Азорских островов, переходит во владение испанского монарха, а всем местным жителям нужно сообщить о том, что люди произошли от Адама и Евы и являются одной семьей под покровительством Папы, повелителя, короля и верховного владыки вселенной. Все завоеванные народы должны были перейти под сюзеренитет Папы и Испании. Правда, некоторые переходили Португалии — так уж вышло, и об этом не упоминалось. Самое главное: в том случае, если какой-то злобный вассал поднимет восстание против короля Испании, его следовало покарать как врага веры и правды, слугу дьявола.

— Что это? — спросила Кай у Лапы Ягуара.

— Это их книга, — предположил Лапа Ягуара.

Майя и ацтеки писали книги на бумаге и складывали ее как веер.

— Если бы я была мужчиной, то стала бы летописцем, — сказала Малинцин.

— Если бы ты была мужчиной, то стала бы воином или пленным, и уже, скорее всего, мертвым, — ответила Кай.

— Наша миссия, мои отважные и решительные друзья, состоит в том, чтобы нести Слово Божье или умереть, пытаясь выполнить эту задачу.

Малинцин иногда понимала слова чужаков, которые повторялись постоянно, например имена людей или названия часто используемых предметов: меч, конь, лук, стрелы, Кортес. Она знала, что вскоре в ней соберется больше слов и то, что она услышит, станет более понятным, а затем на нее снизойдет знание и захлестнет волна понимания.

Все опустились на колени, перекрестились — во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь — и встали.

— Наша миссия состоит в том, чтобы встретиться с великим императором Моктецумой лицом к лицу и обратить всех язычников в христианство. — Сделав паузу, Кортес набрал в легкие воздух. — Не могу не сказать вот еще о чем: друзья мои, мы пришли сюда, чтобы найти золото… — Кортес поднял голову и бесстрашно взглянул прямо в золотой глаз солнца. — Золото, mis amigos, oro^[7].

— Наконец-то, — шепнул сеньор Исла брату Франсиско. — Наконец-то Кортес говорит то, что все хотят услышать.

— Золото, золото, золото — для храбрецов, — пронеслось по рядам.

Ничего не ответив, брат Франсиско молча помолился Богу о том, чтобы он помог ему полюбить Исла, ведь тот был человеком, ближним, а значит достойным любви. И все же Франсиско ничего не мог с собой поделать. Исла ему не нравился.

Исла, четвертый человек в экспедиции после генерала Кортеса, капитана Альварадо Красивого и сеньора Куинтаваля Фехтовальщика, знал о том, что две предыдущие испанские экспедиции обнаружили на Юкатане золото. А зачем еще-то ему ехать сюда? Исла чувствовал вкус благородного металла на кончике языка. В Испании он лишал богачей и спятивших стариков накопленных монет, торговал участками, где не было воды, а иногда этих участков и вовсе не существовало, проданные им лошади хромали, а свиньи лопались от глистов. Он торговал зубами стариков и париками, сделанными из волос смертельно больных женщин. Исла спекулировал кораблями португальских работорговцев с мертвыми или умирающими рабами, корицей, которая на самом деле являлась лишь измельченной дубовой корой, и хлебом из соломы. Он не желал людям зла. Это был просто деловой подход. Но однажды его враги вступили в сговор, и ему пришлось спешно покинуть Испанию и отправиться на острова. Вскоре на Кубе Исла получил красивые одежды, меч и лошадь. Возможно, оно и к лучшему.