Ночь печали

Шервуд Френсис

— А три других испанца?

— Один стал военачальником у майя. Он покрыл себя татуировками и проколол свое тело, теперь он носит кольца в губах и носу, его жена — майя, и дети тоже.

— Поразительно! — удивился Пуэртокарреро. — Как белый человек может отказаться от благ цивилизации?

— А двое других? — уточнил Кортес.

— Их принесли в жертву.

— Что ж, им не повезло, — поспешно сказал Кортес. Он не хотел, чтобы его офицеры (а главное, солдаты) думали о ритуале жертвоприношения. — Вам нужно нормально поесть. Una comida^[16], и побольше. К счастью, с нами священник, отец Ольмедо, который может вас исповедовать. А еще есть францисканский монах, брат Франсиско.

— Ах, bueno^[17], и как только мы вернемся в Испанию, я отправлюсь в паломничество в честь Сантьяго де Компостела, того самого, что выиграл решающую битву с маврами у Гранады.

Агильяр перекрестился, но, хотя он и сохранил свою веру, в паломничество идти не собирался. Теперь, когда его спасли, ему хотелось только одного — поспать в хорошей кровати, спать, спать, спать.

— Но мы не возвращаемся на Кубу или в Испанию. — Повернувшись, Кортес взглянул в его водянистые голубые глаза. — У нас здесь, в этой стране дикарей, очень важная задача, mi amigo^[18]. Скажите мне, сеньор Агильяр, вы говорите на языке индейцев?

Агильяр трусливо оглянулся. Задача?

— Я говорю на наречии чонталь — это язык большинства племен на юге, но языком империи — науатлем — я не владею.

— Империи?

— Знаете ли, дон Эрнан Кортес, мой Псалтырь — это не новая отпечатанная копия. Это манускрипт. Мне нужно знать время моего освобождения, чтобы я мог помолиться должным образом. У вас есть часы?

— Нуньес, который час?

Нуньес вытащил маленькие настольные часы из рюкзака.

— Десять часов, господин.

— О господи, что это? — опешил Агильяр. — Похоже на дело рук дьявола.

— Успокойтесь, Агильяр. Это не дело рук дьявола и не чудо. Это часы, сделанные человеком. Настольные часы. В большинстве городов Европы такие часы висят на главной башне и называются башенными часами, а наши — их маленькая копия. Нуньес со своими часами, так сказать, у нас на должности городского глашатая. Ходят слухи о том, что сейчас уже изготавливают часы на цепочке, похожие на маятник, а также наручные часы, которые можно носить как браслет. Пришло новое время, время чудес. Но к делу, Агильяр. Что вы знаете о золоте?

— Такие маленькие часы?

— Золото, сеньор Агильяр. У индейцев есть золото? Реки золота, горы серебра, источники вечной молодости? У вас есть карта, которая укажет нам путь к золоту?

— Ах, tristemente^[19], нет. Я слышал об источниках вечной молодости, которые искал во Флориде Хуан Понс де Леон. Золото находится на севере, и его контролирует император Мешико Моктецума.

— Император? У них есть император?

— Мир вообще странное место, — вставил Берналь Диас. — Дикари с императором?

— Поразительно, — добавил Пуэртокарреро.

— Это ты у нас поразительный, — сказал Альварадо. — И прекрати жевать свою бороду.

— Вы молоды, Берналь Диас, и успеете повидать еще много поразительных вещей, — отметил отец Ольмедо.

Ботелло удивился, не понимая, что имеет в виду отец Ольмедо, ведь сам падре до сих пор успел повидать лишь строки своей литании, рты прихожан, открытые как у голодных птенцов, да шествия монахов в рясах, заунывно читающих молитвы. Он, Ботелло, побывал в Париже, Мадриде, Праге и Венеции, а если ему удастся раздобыть немного золота, то он сможет вернуться в Европу в хорошей одежде и завести себе коня. А еще наймет кого-нибудь, кто будет ему читать. Он узнает тайны греков, римлян, арабов из Византии, иудеев из Северной Африки и вавилонян.

— Больше всего меня удивляет то, — сказал Кортес, — что мы пересекли океан, прибыли на неизведанные земли и встретили тут испанца. Вам это не кажется чудесным?

— С другой стороны, — вмешался Куинтаваль, — губернатор Кубы Веласкес сказал, что в наши обязанности входит поиск моряков, потерпевших кораблекрушение.

Кортес смерил Куинтаваля холодным взглядом, но вспомнил, что, к изумлению солдат, они обнаружили собаку, самку мастифа, отставшую от экспедиции на Юкатан год назад. Собака подошла к ним на побережье. Она жила и охотилась как дикий зверь, но не забыла белых людей и свою верность хозяевам. Для Кортеса это стало свидетельством того, что огромный мир, который, по словам астрономов-богохульников, не являлся центром Божьего мироздания, на самом деле все же был центром, знакомым, нечуждым местом. Ему нравились такие свидетельства, и потому он не нуждался в предсказаниях Ботелло, чтобы понимать их. По сравнению с этим часы казались просто игрушками. А вот подобные совпадения он считал настоящим чудом. Бог покровительствовал их завоеванию. Той ночью они устроили роскошный праздник на борту «Санта-Марии» в честь первой победы над индейцами, спасения Агильяра, прекрасной апрельской погоды, а еще того, что они заполучили двадцать женщин и новую собаку. Ботелло играл на гитаре — инструменте, завезенном в Испанию маврами, а Альварадо подыгрывал ему на флейте. Все танцевали под мелодии песен «Сеньорита Бонита», «Когда-нибудь я женюсь на тебе — Alg'un d'ia yo me casar'e contigo» и «Целуй меня еще, уродливая шлюха — B'esame otra vez, t'u puta horrible». Более того, Кортес пригласил Агильяра в свою каюту. Войдя в эту святая святых, преисполненный благодарности Агильяр попытался отвесить рыцарский поклон, встав на одно колено и подметая пол шляпой. «Какой же он угловатый, — подумал Кортес, — и тощий, словно тростинка. Этот человек неуклюж и бесполезен, солдат из него не выйдет».

— Итак, друг мой, присядьте. Давайте познакомимся поближе.

Агильяр уселся на высокий стул, которым пользовался Ботелло, исполняя обязанности парикмахера. Кортес же опустился в дантовское кресло с изогнутыми ножками и подлокотниками, сделанными из темного африканского красного дерева, сиденьем и спинкой из лучшей бычьей кожи. Агильяр, в испанском дублете, накидке, чулках не по размеру, обвисших штанах и большом бархатном берете с вислым пером, имел жалкий вид. Он не смотрел Кортесу в глаза, отводя взгляд. «Может быть, Агильяр — индейский шпион?» — подумал Кортес.

— Я жил с майя, а не с ацтеками, команданте. Майя занимают земли Юкатана и часть южных территорий, ацтеки же контролируют центральные равнины и горы на севере и юге.

— Называйте меня Кортесом, дон Агильяр, как и все мои солдаты. Я один из вас.

— Видимо, вы скромный человек, команданте, то есть Кортес.

— Слуга Божий.

Кортес заметил, что Агильяр уже давно не говорил на испанском. Он странно, как-то неестественно строил предложения.

Агильяр подумал о том, что Кортес, несмотря на невысокий рост, очень представительный мужчина. Широкие плечи, низкие надбровные дуги, густые брови, узко посаженные темные глаза, длинный прямой нос, нависавший над ртом, прямые темные волосы, подстриженные как у пажа, подбородок, скрытый под ухоженной бородой. Он вел себя как крайне рассудительный человек, но голос выдавал его властолюбие. Губы у него были маленькими, почти женскими, влажными и красными, а вот сам голос оказался глубоким и звучным, каждое слово было насыщено эмоциями, и слова эти опутывали вас своими чарами. Агильяр видел, что этот человек способен убедить кого угодно в чем угодно: что у Папы Римского были жены, что король сошел с ума, что сам рай полон мошенников. Кроме того, Кортес смотрел в глаза собеседнику до тех пор, пока тот не отводил взгляда. Будучи рабом, Агильяр предпочитал оставаться незаметным и настолько привык к этому, что сейчас чувствовал себя неуютно от внезапного внимания команданте, хотя оно ему и льстило.

— Я говорю на чонталь-майя, а не на языке науатль.

— Хотите бренди, сеньор Агильяр? Aqua vitae?

— Нет, благодарю вас. Мне нужно вновь привыкнуть к морским путешествиям.

«Ну вот, теперь я обидел своего спасителя, — испугался Агильяр. — Я забыл, как следует вести себя испанцу».

Кортес опустил ладони на колени и наклонился вперед, пытаясь понять, умеет ли Агильяр управляться с мечом и ездить на лошади. Он хотел подробно расспросить нового знакомого. Может быть, он слишком долго пробыл с индейцами? А может быть, этот мешок с костями все же помнил баллады, стихи, легенды о приключениях Эль Сида, великого испанского героя?