Ночь птичьего молока
Шрифт:
И все переменилось.
Никто опомниться даже не успел, как края скатерти внезапно изогнулись, тотчас же исчезло все с нее - и яства царские, и напитки божественные, -
– Ой, мамочки мои, горю! Помогите!
– завыл, опрокидываясь навзничь, Василий.
– Спасите же! Воды...
Запахло паленым, дух жаркого разлетелся по квартире, а Семибратов катался по полу, срывая с себя одежду, но огненные петухи клевали тело и не было от них спасенья.
Вспыхнули картины на стенах, треща заполыхала ель, огонь переметнулся на шторы, занялась обивка стульев и дивана - дом горел.
"А он, постойте-ка...
– мелькнуло в последний раз в мозгу Семибратова, - он и другим, наверно, предлагал... Приятственного обращения требует?"
– Спасите, ради всех святых!
Но люди словно обезумели.
Молча, позажимав носы, лишь бы не чувствовать этого дьявольского запаха, они все, давя друг друга, кинулись в переднюю, а из передней вон, вон из квартиры, чтобы выскочить на улицу, подальше от пламени, чтобы вдохнуть морозного воздуха и мчаться, мчать куда глаза глядят...
Часы в углу пробили двенадцать раз и смолкли.
В других домах, в чужих квартирах люди поднимали бокалы, чокались и пили за здоровье, за счастье, за добрые чудеса на этой земле, вступившей незаметно в Новый год...
В ту ночь по городу носились красные машины, и телефоны надрывались под гнетом цифр "01".