Ночь с дьяволом
Шрифт:
Снова загремело ведро с углем – на этот раз совсем близко. Он подошел к створчатому окну, отодвинул задвижку и широко распахнул его. Третий этаж. Внизу кусты рододендрона и падуба. Ну что ж, бывало и хуже. На сей раз по крайней мере за твоей спиной не размахивает револьвером взбешенный супруг. Схватив в охапку свои сапоги и одежду, он швырнул все это навстречу первым лучам зари и взобрался на подоконник. Потом он не мог вспомнить мгновение, когда прыгнул, но, очевидно, он все-таки прыгнул, потому что шумно приземлился в кустарнике, взметнув целую тучу обломанных веток и листьев.
Однако, судя по всему, никто этого не услышал, а значит, ему здорово повезло, поскольку прошло не менее двух минут, прежде чем у него восстановилось дыхание. Правую ногу он подвернул, но она не была сломана. Лицо у него было расцарапано, откуда-то с виска текла тонкая струйка крови. Он осторожно приподнялся на локтях, и эссекский пейзаж медленно закружился у него перед глазами.
С большим трудом он все-таки поднялся на ноги и выудил из зарослей свои сапоги и сюртук. Один носок он обнаружил на ветке падуба, а брюки перенесло через садовую дорожку, и они приземлились на газоне по другую ее сторону. Теряя терпение, Бентли собрал все вещи и натянул их на себя. Он взглянул вверх на окно как раз в тот момент, когда прозрачные белые занавески вздулись от сквозняка: видно, кто-то все-таки действительно открыл дверь! Он представил себе, что был на волосок от гибели, и у него подкосились ноги.
Но теперь Бентли понял, что, ускользнув из дома, он, к сожалению, не может вернуться туда. Будь он в своем уме, он бы просто свернулся клубком где-нибудь за самшитовым деревцем и сказал бы, что заснул пьяный. Никого из тех, кто знал его привычки, это не удивило бы. Но он – увы. – был не в своем уме, а поэтому совершил нечто невероятно глупое.
Возможно, в этом было виновато похмелье. Или чувство вины. Или легкое сотрясение мозга. А может быть, хоть ему и очень не хотелось в этом признаваться, это был просто старый как мир страх перед неизбежным. Но чем бы он ни руководствовался в тот момент, ему показалось, что правильнее всего будет направиться, хромая, в сторону конюшен. А потом сесть на своего коня и убраться ко всем чертям из Эссекса.
По всей вероятности, в Чатем-Лодж никто даже не заметит его отсутствия. Он часто приезжал и уезжал без приглашения и без предварительного уведомления. Тем более он уже сказал Гасу, что ему надо будет уехать сразу после завтрака потому что менее чем через три дня должен присутствовать в Чалкот-Корте на крестинах своей новорожденной племянницы, крестным отцом которой его неожиданно попросили стать А кроме того, в записке, оставленной Фредди, он совершенно четко указал, где его найти.
В записке он все объяснил, причем получилось очень мило.
Слова были достаточно нежными и убедительными, чтобы его предложение звучало искренне. В тексте записки нельзя было уловить и тени тревоги или сомнения. Там было сказано, что он будет ждать ее ответа. И он выражал надежду – по крайней мере так он утверждал в записке, – что Фредди вскоре сделает его счастливейшим человеком на земле.
И вот человек, который вскоре мог стать счастливейшим на земле, небрежно накинув на шею галстук, заковылял дальше, чтобы найти свою лошадь. Когда он завернул за угол, порыв ветра взъерошил ему волосы, захлопав полами сюртука. Однако Бентли, поглощенный мыслями о женитьбе, похотью и страхом, лишь наклонил голову, продолжая продвигаться в направлении конюшен, и совсем не заметил, что ветер подхватил нечто более важное, чем его фалды. Он подхватил с подоконника комнаты Фредди сложенную записку, которая взлетела, словно отпущенная на волю бабочка, и понеслась над цветниками, над газоном, скрывшись где-то в зарослях деревьев.
Завтрак в Чатем-Лодж напоминал обычно сцену утра перед боем, выдержанную в несколько приглушенных тонах, поскольку народу было много, все куда-то спешили и никакие формальности не соблюдались. Каждое утро с восьми до половины девятого вверх и вниз по черной лестнице носили подносы, нагруженные дымящимися бульонными чашками, которые ставили прямо на стол, а не на сервировочный столик. Миссис Пенуорти, экономка, особа очень практичная, уверяла, что так оно безопаснее, когда вокруг беспорядочно носится такое количество голодных молодых мужчин.
Однако в тот день большой стол был накрыт всего на шесть персон, причем миссис Уэйден, старейшина всего этого беспокойного хозяйства, еще не садилась за стол. Прогуливаясь туда-сюда вдоль окон, она склонилась над письмом, что-то бормоча себе под нос.
– Подумать только! – произнесла она, не удержавшись от смеха. – Веселенькая история! Ну и ну!
– Горячее! – объявила миссис Пенуорти, ставя на стол блюдо под крышкой. – Тушеные почки!
Уинни и внимания не обратила на ее слова.
– Вы только послушайте, – обратилась она к трем юношам, сидевшим за столом. – Леди Бланд пишет, что на прошлой неделе королевские гончие преследовали оленя по Паддингтону, пересекли ров и загнали его прямо в церковь!
– Стараешься наверстать пропущенные сплетни, мама? – спросил Гас Уэйден, не спускавший глаз со своего кузена графа Трента, моля Бога, чтобы парнишка не опозорился при виде блюда горячих тушеных почек, с которого Тео только что снял крышку.
– А еще она пишет вот что! – сказала их мать, поворачивая послание леди Бланд ближе к свету. – Этот каретник.. Теодор, как его фамилия? – Она поднесла письмо к глазам Тео.
Тео взглянул на письмо, накладывая почки на свою тарелку.
– Шиллибир, – произнес он. – Он держит неплохую платную конюшню на Бери-стрит.
– Ну, конечно, Шиллибир, – улыбнулась Уинни. – Однако очень странно, что леди Бланд пишет, будто он изобрел эту вещь…
Тео, уже с набитым ртом, протянул руку и пощелкал пальцами.
Уинни отдала ему письмо.
– Омнибус, мама, – заглянув в письмо и проглотив пищу. сказал Тео. – В Париже они повсюду ходят. Мы с Гасом разок ездили на омнибусе.
– Правда, дорогой? – удивилась Уинни. – Так вот сейчас собираются пустить такую штуку по Нью-роуд. Он будет брать по двадцать пассажиров за один раз. Стоимость проезда – один шиллинг шесть пенсов.
– А если ехать на крыше, то всего один шиллинг, – поправил Тео, бросая взгляд на лорда Трента. – Уверен, что именно там ездят самые храбрые парни, не так ли, Майкл? Правда, там качает, как на борту корабля в море, но… Извини, Майкл, наверное, ты хотел взять этот кусочек? – продолжал Тео, подцепив последний кусок копченой селедки и шлепнув его на тарелку Майкла.