Шрифт:
– Мама моя, – и это самое приличное, что я выдала, правда, и это шепотом. И почему я заранее не подумала про малину? Наверное, потому что никогда не убегала раньше из дома и думать забыла о том, что под моим окном, выходящим на зады, разросся этот кустарник?
В общем, мне было не до того, чтобы прислушиваться: наделала ли я шуму, – я вылетела из малины и присела возле, борясь с желанием начать расчесывать голые ноги. И чего платье напялила? Могла бы в брюках попотеть, не так уж и жарко еще ночами в начале лета. Ладно, не возвращаться же теперь? Или вернуться? Может, это знак, что вообще не стоило никуда
Вздохнув, на корточках я пробралась к забору. Здесь были навалены ящики, так что преодолеть преграду оказалось несложно. Даже вроде тихо получилось. Не что бы родители были бы против того, что я решила пройтись… Просто начались бы ненужные разговоры.
Задами я вышла на темную дорогу. Казалось бы, трасса, а так мало фонарей, до ближайшего идти и идти. Благо, машин тут в несезон немного. Оправив подол темного платья, я не спеша отправилась вперед по обочине. Машин, и правда, не было совсем. Южная ночь, теплая, с легким налетающим ветерком, была тиха, только спустя некоторое время стала доноситься музыка, скрадывающая волшебный шум моря. На набережной только начинают открываться заведения, и народу относительно немного. Я люблю это время, когда уже достаточно тепло, но все еще не забито туристами на каждом шагу.
Машину я услышала издалека, ехала по моей стороне, двигатель ревел так громко, что слышно за несколько километров, кажется. Я отошла в сторону, утонула в темноте, обернувшись. Два желтых глаза автомобильных фар петляли по дороге то вправо, то влево. А еще через мгновенье они оказались слишком близко ко мне.
«Пьяный», – мелькнуло в голове, я бросилась на дорогу, потому что автомобиль резко свернул как раз в мою сторону, выехал на обочину и повиливая, несся навстречу. Мой выпад не остался незамеченным, автомобиль снова вильнул, я вскрикнула, отпрыгивая еще дальше на дорогу, а через мгновенье машина, резко подав вправо, остановилась на обочине.
Сердце колотилось где-то у горла, я стояла, распахнув глаза и тяжело дыша. Фары погасли, хлопнула дверца, в темноте передо мной выросла высокая мужская фигура в светлой футболке.
– Цела? – спросил испуганный голос, я кивнула, не осознавая, что этого никто не увидит. А потом шок отошел, всхлипнув, я почувствовала, как дрожат ноги, и стала оседать на землю. Сильные руки уверенно меня подхватили под мышки. Не очень церемонясь, оттащили на обочину к автомобилю. Там я все-таки опустилась на землю, обхватила колени, прикрывая глаза. Боже, я ведь могла погибнуть. Вот ведь смешно вышло бы: вылезла в окно и умерла через пятнадцать минут под колесами пьяного придурка. Хотя нет, ничего смешного в этом нет.
Открыла глаза, чувствуя рядом движение. Мой почти убийца присел возле на корточки.
– Ну ты как, в порядке? – задал вопрос, от которого я мысленно взорвалась. Правда, учитывая мой характер, вряд ли это было заметно.
– Похоже, что я в порядке? – огрызнулась в ответ. Он вздохнул.
– Относительно.
– Относительно чего?
– Ну ты в сознании, не кричишь, не стонешь, не истекаешь кровью, судя по всему. По-моему, я тебя даже не задел?
– Считаешь,
Я все-таки спросила, хотя запаха алкоголя не чувствовала, но может, он принял что-то другое, кто разберет? Он вздохнул.
– Нет, я трезвый. Абсолютно. Просто вожу плохо.
– Плохо? – я истерично рассмеялась, откидывая голову назад. Потом посмотрела на него. Ну не на него, просто в его сторону, на темневшие рядом со мной очертания. – Открою тебе секрет. Ты не плохо водишь, а просто отвратительно. Я бы даже сказала, совсем не водишь.
Он усмехнулся.
– Принято, – ответил на это. – В любом случае я рад, что все обошлось. Я поздно тебя заметил, извини. Подвезти не предлагаю, думаю, ты бы и не согласилась.
Я промолчала. Вроде немного успокоилась, но ощущение неприятное. Поднялась, отряхнула платье. Отступила в сторону, наблюдая, как горе-водитель усаживается за руль. Нет, он всерьез собирается ехать дальше? Решил сбить всех редких прохожих в округе?
Двигатель зафырчал громко, недовольно, словно плюясь, и затих. Второй раз, третий. Завоняло гарью.
– Рухлядь! – услышала я и усмехнулась. Парень вышел из машины, пнул от злости ни в чем не повинное колесо.
– Машина на обочине, – заметила я, – можно оставить ее тут до утра, потом вернешься, осмотришь, ну или мастера вызовешь.
Он помолчал, о чем-то раздумывая, потом выдернул ключ из замка зажигания и убрал в карман, закрыв машину.
– Далеко вы остановились? – зачем-то спросила его, снова переходя на вы. Услышала смешок.
– А что, заметно, что я не местный?
– Да, – ответила честно, – у вас говор другой, ну и местные в основном знают друг друга.
– Я остановился в поселке над городом.
– Далеко, – цокнула я. – Можете дойти до пляжа и взять такси.
– Обойдусь. Не очень-то мне хочется домой. А ты куда шла?
Я поколебалась.
– К морю, – сказала все-таки и поспешно добавила: – Меня там ждут.
Ложь, конечно, но все равно, так спокойней. Он ничего не сказал на это, спросил:
– До моря можно компанию составить?
Я снова застыла в нерешительности. Ночь, фонари редко, а он очевидно какой-то странный.
– Я не маньяк, – хмыкнул он, протягивая руку, – Эл.
– Эл? – хмыкнула я. – Вполне маньячное имя.
Он рассмеялся.
– Если только самую малость.
Рука так и висела в воздухе, я нерешительно вложила в нее свою ладонь, маленькая, она, казалось, утонула в его.
– Ну я тогда Зу.
– Зу? – он усмехнулся. – Вообще не маньячно.
– Вот и хорошо, – руку я убрала. Зу меня называл папа, больше никто, остальным прозвище не нравилось, а мне было по душе. А вообще, имя у меня было простое, и я его стеснялась, потому что ассоциировалось оно со старушками: Зоя. Ну какая может быть Зоя в восемнадцать лет? Зоя это где-то там, далеко за восемьдесят.
– Ну что, Зу, идем?
Я пожала плечами и зашагала вдоль обочины. Эл шел рядом, я косилась в его сторону, хотя лица все равно было не разглядеть. Высокий, я макушкой доставала ему разве что до груди, широкие плечи, как мне показалось, немного длинные волосы. Возраст… Тут затруднительно, но по голосу и повадкам показалось, что не намного меня страше.