Шрифт:
Действующие лица и события романа вымышленны, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.
Автор
Пролог
…В комнате двое. Один –
– Поехали! – командует краснолицый, поднимая стакан. – За удачу и успех!
Он выпивает одним глотком, крякает, закусывает лимоном. Бросает в рот кусок мяса.
Второй лишь пригубливает; греет стакан в руках.
– Ну? – Краснолицый перестает жевать. – Ты чего?
– Не могу, у меня вечером работа, – скучно объясняет гость.
– Ну так, для куражу! И работа пойдет!
– Голова нужна свежая.
– Чудак-человек! – ржет краснолицый. – А у меня всегда свежая, сколько не прими! – Он снова тянется за бутылкой, разливает. – За свободу! Теперь дело пойдет, у меня чуйка. Я пока на нарах парился, всю свою жизнь передумал. Мужик все должен попробовать, все путем. Вздрогнули! – Он опрокидывает стакан, морщится, хватает руками мясо, рвет зубами.
Гость пригубливает, берет веточку кинзы…
– За дружбу и сотрудничество! – следует новый тост. – Ох, и дадим мы с тобой копоти, Кирюха! Держись за меня, пробьемся! Жалко только, моя задумка тогда сорвалась. Невезуха. Ну, ничего, переиграем. Жалко бабу, конечно, понимающая была, мы с ней вроде как дружбу завели. Она сразу повелась, пожалела… им любую лапшу можно навесить. Не судьба. Ты, братишка, ни хрена в этой жизни не понимаешь, тебя еще учить и учить. А красивый был финт, скажи?
Он смотрит вопросительно, ожидая похвалы, и гость кивает. Лицо у него скучающее и презрительное. Он наблюдает за расходившимся товарищем, греет в руках стакан и лишь пригубливает. Молчит, слушает. Краснолицый много говорит, делится планами, хвастает, сыплет дурацкими тостами: за сотрудничество, за прекрасных отсутствующих дам и зачетных телок – а как же? За светлое будущее. Он все обдумал, взвесил, планы у него наполеоновские. Знай наших! Везуха! Фарт! Считай, набитый лох попал на бабки! Попадосик на бабулесики! Он радостно ржет. Глаза блестят, тосты становятся какими-то уж вовсе запредельными: за телефон без кнопочек, за тех, кто в море, за здесь и сейчас – на том свете не дадут. Он опрокидывает стакан размашистым движением. Закусывает. Запихивает в рот куски мяса, жует, с усилием глотает. Снова наливает. Опрокидывает. Жует.
Гость наблюдает, на лице его выражение гадливости и скуки.
Стакан вдруг падает у краснолицего из рук, он откидывается на спинку кресла, бормочет: «Чего-то мне… это…» – закрывает глаза; прижимает руку к груди, хрипит, хватает воздух широко раскрытым ртом, на глазах бледнеет и словно усыхает…
Гость сидит неподвижно. Смотрит. Краснолицый сползает с кресла, ноги скребут пол, он пытается встать; запрокидывает голову; пальцы рвут горло. Отвратительный шаркающий звук подошв и хрип постепенно стихают. Полусползшее с кресла тело застывает в неудобной ломаной позе; рот открыт; глаза бессмысленно уставились в потолок. Финита.
Гость встает с дивана, огибает журнальный столик; прикасается к шее краснолицего; лицо его сосредоточено, даже мрачно. Краснолицый мертв. Гость подносит к глазам руку с часами. Настороженно смотрит на темное окно. Открывает портфель, достает тонкие резиновые перчатки…
Методично обшарив ящики письменного стола, книжный шкаф, он отбирает и складывает в портфель какие-то бумаги. Туда же отправляются стакан, из которого он пил, вилка, смятые салфетки. Он протирает носовым платком столешницу, дверные ручки, кран в туалете. Закончив, стоит на пороге, внимательно осматривая комнату. Задерживает взгляд на мужчине. В глазах его пустота…
В
Глава 1
Снег. Богема
…Снег, снег, снег… весь день, и вчера, и позавчера, рыхлый, липнущий к башмакам, к лыжам, к полозьям саней. И туман, выматывающий душу, какой-то потусторонний, густой, застревающий в глотке. Ни неба, ни долины, ни заснеженных холмов… ничего! Один белесый туман, скрадывающий звуки шагов, голосов и машин. И вдруг к вечеру, словно по мановению волшебной палочки, стало проясняться, заметно похолодало и чья-то щедрая рука сыпанула колючими звездами. Сразу же проступили гигантские сосны, укутанные в снег, похожие на привидения, и стала видна дорога. Завтра обещали погоду, солнце, мороз! Уррря! Жизнь продолжается и, кажется, налаживается, господа хорошие.
Черный «Лендровер Дефендер» продвигался галсами по занесенной снегом дороге – в этих местах дороги чистить не принято, да и некому; натужно ревел двигатель; человек за рулем, пригнувшись, вглядывался в снежные заносы, пытаясь рассмотреть придорожные столбцы, бормоча себе под нос:
– Чертов снег, чертов туман… ненавижу! Какого черта! Повезло как утопленнику. Зимние каникулы! Угораздило же… Сейчас бы на океан, солнце, песочек, коктейли, массажик… Девки почти голые… эх!
Но работа есть работа. Обещаны приличные бабки. Правда, речь о вылазке на природу не шла, а когда зашла, поворачивать оглобли было поздно. Хоть этот чертов снег прекратился, и можно смотаться в поселок, и джип старик дал, не пожмотничал. Шикарная тачка! А место паршивое, поворот, что там дальше, ни фига не видать, скатиться вниз – пара пустяков. Горы-то, горы… какие горы! Бугры, а не горы, одно название, а навернуться с концами хватит. И ведь недаром никто не живет! Народу с гулькин нос. Плохое место. Как говорит старик… реликтовый анклав. Курганы, идолы, говорят, по пять тысяч лет стоят, в землю ушли… удивительно, что не сперли черные археологи. И людей почти нет, одно старичье доживает. Городские ездят к здешним бабкам с болячками и хворями. Травы тут, говорят, растут особенные. И вода. И климат дикий. Скачет каждые пять минут, то дождь, то снег… тоже реликтовый, блин! Да тут одно лекарство – бухло. Сейчас затоваримся, и вперед!
Двигатель натужно ревел, машину заносило. Водитель вдруг выругался и ударил по тормозам – впереди, словно с неба упал, появился человек.
– Охренел?! – завопил водитель, опуская окно. – Жить надоело?
– Это я, извини, – сказал мужчина, обойдя машину, – узнал тачку. Ты в поселок? Захватишь?
– Ну! Испугался до чертиков, никого – и вдруг человек! Как привидение, – сбавил тон водитель. – Говорят, тут полно всякой чертовщины. Прошу! – Перегнувшись через пассажирское сиденье, он открыл дверцу.
– Прекрасная погода для прогулки, но не рассчитал – снег липнет, идти невозможно… и скользко, – сказал мужчина. – Думал, хана, останусь до утра. Заблудился в трех соснах. А тут ты! Повезло.
Он неловко завозился, усаживаясь, и вдруг резким движением ударил водителя кулаком в лицо. Тот вскрикнул и отшатнулся. Нападающий ударил еще раз и еще. Человек на водительском сиденье затих, нога сползла с тормоза. Нападавший вывалился из машины и отпрыгнул в сторону. Джип, набирая скорость, покатился по дороге. Миновал поворот и, натужно взревев и сбив хлипкую ограду – поперечные жерди на невысоких столбцах, отделявшие дорогу от глубокой низины, – на секунду завис на краю, словно раздумывая, и тут же рухнул вниз. Перевернулся два раза и замер. Происшествие заняло три-четыре минуты от силы. Человек оглянулся – дорога была пуста, движение после снегопада не восстановилось. Это был плохой участок – спуск, поворот, узкое место; свои знали, а чужих, если случались, предупреждали, и они выбирали более длинную кружную дорогу. Чужие залетали сюда редко – как правило, случайно, сбившись с пути.