Ночь сурка
Шрифт:
Не успел Федор ответить, как в дверь постучали, и вошла тонкая высокая, сильно накрашенная женщина в длинном черном открытом платье; короткие белые волосы ее стояли торчком, тяжелые серебряные серьги с кораллами мели голые плечи. Федор встал.
– Моя любимая жена и верная подруга Марго! – объявил Рубан. – Ручку, королева! – Он схватил руку жены, прижался губами. – Красотка, правда? Дорогая, это мой старинный приятель Федор Алексеев.
Федор улыбнулся:
– Наслышан. Очень приятно. Мой друг Леша Добродеев много рассказывал о вас.
– Лешка? Представляю
И они пошли…
Глава 4
В доме мертвеца…
Рубана встретили аплодисментами, стоя. Он махнул рукой – полно, но заметно было, что доволен. Поместился во главе стола; глянул царственно. Гости потянулись к столу, стали шумно рассаживаться. Марго уселась напротив супруга, через стол.
Рубан постучал ножом по бокалу.
– Тишина, друзья! Прекрасный вечер, Новый год, первозданная природа… жить да радоваться. Гости в доме, огонь в камине, стол накрыт… больше и желать нечего! Спасибо, что уважили старика. Вот, новый гость пожаловал, философ! Федор Алексеев, профессор философии. Расскажет про смысл жизни. Расскажешь, Федор?
Федор улыбнулся:
– Расскажу.
– А давайте лучше диспут, – сказал Миша. – Или семинар. И чтоб оценки обязательно.
– Согласна! – воскликнула Зоя. – Хочу про смысл жизни!
– Твоей? – уронил Миша.
– Ты думаешь, в твоей больше смысла, чем в моей? – парировала Зоя.
Рубан снова постучал ножом по бокалу.
– Вы не подеритесь, ребята, у вас же медовый месяц, как я понял. Смысла вообще нет ни в чем, кроме творчества и любви. Федор, согласен?
– Согласен, Леонард Константинович.
– Браво! – захлопала в ладоши Елена. – Я всегда догадывалась.
– Насчет творчества согласен, – сказал Иван. – А любовь – допинг для творчества, а не смысл жизни.
– Допинг? Любовь, по-твоему, допинг? – взвилась Марго. – Да ради любви идут на подвиг!
– Или на подлость, – добавила Елена.
– Значит, любовь – допинг для подвига, только и всего, – подытожил Иван. – Или для подлости. Допинг, а не смысл! Приправа.
– Виагра! – хихикнул Дим.
– Ладно, господа. Кому для подвига, кому для подлости, зависит от мировоззрения и нравственности персонажа, – сказал Рубан. – Насчет виагры – хорошо сказано, сынок. А о какой любви, собственно, речь? К человеку или к чему другому? К деньгам, к славе, а? Миша, как по-твоему?
– У меня творчество не связано ни с чем, кроме моей фантазии и моего эго. Любовь, страсть, восторг… не мое. Тем более виагра.
– Ну и зря, – заметила Зоя.
– Однако в жены мы выбираем красивых женщин, а не первых попавшихся, – вмешался Иван.
Миша пожал плечами:
– Эффектных, я бы сказал. С кем не стыдно показаться на люди.
– Неудивительно, что ты не женат! – фыркнула Зоя. – Что, Мишенька, не идет никто?
– Зато ты нарасхват! – съязвила Марго. – Сколько раз замужем? И каждый раз приличный куш при разводе.
– Ты вроде тоже не первая, – сказала Зоя. – Какая по счету? Пятая?
Рубан
– Девочки, брэк! – сказал он наконец, снова постучав по бокалу. – Федор, что вы о них скажете как философ?
– Люди с чувством юмора, я бы сказал.
– Слова не философа, а дипломата. Молодец. А теперь вернемся к нашим баранам. В смысле, хочу представить тебе моих гостей. Рядом с тобой мой наследник, сын Дмитрий, с подругой Наташей. Ивана ты знаешь, он у нас в миноре после развода. Артур и Стелла, мои дорогие гости… – Он вдруг замолчал, обвел взглядом присутствующих и спросил: – А где журналист?
Молчание было ему ответом.
– Где Андрей? – повторил Рубан. – Куда вы подевали журналиста?
– Отец, он уехал, – сказал Дим после паузы.
– Уехал? Куда?
– В поселок. Поехал затовариться…
– Леонард Константинович, мы не хотели вас беспокоить, – вступила своим нежным голоском Наташа-Барби. – Андрей уехал вчера вечером и не вернулся. Мы… в смысле, мужчины и дядя Паша искали его всю ночь, нашли перевернутый джип, а сегодня с полицией и собаками… Его нигде нет, он исчез.
– Исчез?! – загремел Рубан, поднимаясь. – Что значит исчез? Почему не сказали? Что за конспирация? Миша!
– Рубан, не кричи! – Марго тоже повысила голос. – Вчера он уехал за пойлом, слетел вниз на повороте… на твоей машине, между прочим. Ты не говорил, что дал ему джип.
– Почему молчали?! Почему ни одна… – он запнулся, – не пришла и не доложила?
– Мы думали, он появится, – пробормотал Иван. – Какой-то сюр, честное слово…
– Отец, мы искали с полицией и собаками, люди из поселка были… его нигде нет.
– Что значит нет?! Куда же он девался? Взят живым?
– В машине кровь, – сказал Артур. – Ударился он крепко.
– Тут полно диких собак, – сказала Марго. – Могли утащить…
– И вы так спокойно тут сидите?! – рявкнул Рубан, хватаясь за спинку кресла. – И рассуждаете, что его разорвали собаки? И жратва вам в глотку лезет? Стадо!
– А что мы можем? – закричала Марго. – Не ори!
– Пошли вон! Все! – Рубан вдруг пошатнулся, оперся руками в стол… Лицо его мгновенно посерело и усохло, он рванул на груди свитер, со всхлипом втянул в себя воздух и тяжело осел в кресло; голова запрокинулась, глаза закрылись. Он был без сознания.
– Надо положить на диван! – взвизгнула Зоя.
Дим вскочил, бросился к Рубану:
– Отец! Наташка, сделай что-нибудь!
Наташа-Барби взяла руку Рубана. Нора вдруг тонко завыла, подняв кверху морду.
– Не трогай! – закричала Марго. – Если инфаркт, нельзя трогать!
– Надо «Скорую»… – прошептала Стелла и перекрестилась.
– Позови Пашу! – приказал Миша, и Марго выскочила из гостиной.
Дядя Паша явился через пару минут и взял командование на себя:
– Открыть окно! Переносим на диван. Аккуратнее, аккуратнее, ложим все разом. На него находит… сейчас пройдет. Подушку убери, голову ровно! Мокрое полотенце на лоб! Лиза!