Ночь Томаса
Шрифт:
Оба мужчины у крана стояли спиной ко мне.
Всё в свое время, вот и пришло время для безрассудного поступка.
Вытащив пистолет из-за пояса джинсов, я направился к проходу в ограждении. Смело спустился по пандусу, надеясь, что появись кто в этот момент на баке или на мостиковой палубе, он бы увидел только окутанную туманом фигуру и предположил, что я — один из них.
На другой стороне бухты сирена ревела, как доисторический бегемот, — последний из оставшихся на земле извещал всех о своем полнейшем одиночестве.
Я добрался до площадки, не подняв тревоги, и пересек ее, держа курс на трап. Кормовая
Они по-прежнему стояли спиной ко мне, вот я и решился поставить ногу на трап. В отличие от пандуса он не являлся конструктивным элементом стоянки, был съемным, а потому раскачивался под ногами. И, как мне казалось, жутко скрипел. Тем не менее и на борт буксира я попал незамеченным.
От Джекки и его друга меня отделяло не больше двенадцати футов. Яркие лучи галогеновой лампы пробивали туман, и если бы они повернулись, то наверняка смогли бы определить, что я — чужак.
Быстрее всего я мог покинуть кормовую палубу, поднявшись по шести ступеням на бак. Лестница находилась справа от меня. Более высокую палубу полукругом охватывала какая-то постройка с иллюминаторами. Опытный матрос определенно знал, что это такое, но для меня все это оставалось такой же загадкой, как будуар женщины, увлекающейся рестлингом… и так же пугало.
Интуиция подсказала мне, что вероятность встречи с людьми уменьшится, если я спущусь вниз. Под лестницей я увидел дверь, которая, как я предположил, приведет меня в трюм. Я ее открыл, переступил порог и закрыл за собой, не получив пулю в спину.
За дверью находилась площадка винтовой лестницы. Она привела меня в узкий, с низким потолком коридор, с дверьми кают в стенах (две по одну руку, одна — по другую) и еще одной дверью в дальнем конце, которая, однако, располагалась достаточно далеко от носовой части.
Понятное дело, для вас это самый подходящий момент, чтобы задаться вопросом: «А какой же план у этого клоуна?»
Как обычно, плана у меня не было никакого. После того как все заканчивалось, стороннему наблюдателю могло показаться, что я действовал согласно продуманной до мельчайших подробностей стратегии, используя приемы, наработанные в десятках и сотнях успешно проведенных операций. На самом деле все решения я принимал в процессе, когда сердце выпрыгивало из груди, а кишечник грозил крупными неприятностями.
За долгие годы я убедился, что этот метод срабатывает хорошо. За исключением тех случаев, когда он не срабатывал.
Делая что-то, я узнавал, что надо делать. Идя куда-то, я узнавал, куда нужно идти. И понимал, что наступит день, когда, умирая, я узнаю, каково это — умирать, оставлять этот мир и надеяться попасть в страну света.
С пистолетом наготове, я шел по коридору, не обращая внимания на двери по правую и левую руку, за которыми могли поджидать как женщина, так и тигр, а мне ни с кем из них встречаться совершенно не хотелось. Я всегда просил одного — избавить меня от сюрпризов, хотя в этом мире, населенном шестью миллиардами душ, которые все до единой наделены свободной волей, а очень многим свойственна бесшабашность, сюрпризы неизбежны, но слишком редкие из них вызывают улыбку и поднимают настроение.
Открыв дверь в конце коридора, которая, как я и
Оно являло собой гимн инженерному таланту человечества. Какие-то машины, множество труб, идеально вписанных в ограниченное пространство. И все, судя по тому, что я видел, поддерживалось в идеальном состоянии. Во всяком случае, чистоте могли бы позавидовать многие кухни. Везде свежая краска, ни единого ржавого пятна или пылинки.
Вероятно, не все сотрудники Портового департамента с головой ушли в планы по уничтожению цивилизации.
Войдя в машинное отделение, я не торопился закрывать за собой дверь, хотя вроде бы в помещении никого не было.
Все-таки я находился на буксире, а не на линкоре или миноносце, поэтому в машинном отделении не столкнулся с обаятельным, но грубоватым уоррен-офицером, американцем шотландского происхождения, руководящим мокрыми от пота рядовыми, которые (в промежутках между игрой в карты, прослушиванием аккордеона и скабрезными разговорами о девушках) имели дело с вышедшими из строя или перегревшимися котлами, лопнувшими от избыточного давления трубами и последствиями множества других кризисов. Никому не приходилось квартировать в здешнем машинном отделении, все механизмы которого и без этого работали как часы. Полагаю, именно поэтому в Голливуде не сняли ни одного фильма о Второй мировой войне, герои которого служили бы на буксире.
Когда я вошел, свет в машинном отделении уже горел, из чего я сделал вывод, что кто-то недавно здесь побывал и собирался вернуться.
И, уже собравшись поискать другое убежище, я услышал, как кто-то спускается по трапу, ведущему в коридор, и закрыл дверь.
Хотя оборудование размещалось достаточно плотно, инженеры помнили о необходимости ремонтно-профилактических работ. Поэтому я быстро запетлял по проходам, удаляясь от входной двери. К сожалению, даже в самом дальнем тупике не ощутил себя в полной безопасности.
Спрятавшись за скрытыми кожухами насосами и трубами, я не видел двери, но услышал, что она открылась и закрылась.
Кто-то вошел в машинное отделение и тут же остановился, вроде бы не собираясь что-либо делать. Двигатели еще не работали даже на холостых оборотах, и тишина в машинном отделении стояла такая, что я мог слышать любое перемещение и слово.
Как я и признался чифу Хоссу Шэкетту (когда страдал от амнезии и не мог вспомнить, что я — не Мэтт Деймон), на богатство воображения жаловаться мне не приходилось, и теперь оно разгулялось на полную катушку. Я представил себе, как незнакомец, войдя в машинное отделение в противогазе, готовится распылить в машинном отделении ядовитый газ, чтобы убить меня, как таракана.
Прежде чем я успел разукрасить этот сценарий яркими подробностями, дверь открылась еще раз и я услышал чей-то голос:
— Что с тобой произошло?
— Упал, — прорычал в ответ мой давний знакомец, Утгард Ролф.
— Откуда упал?
— С лестницы.
— С лестницы? Так сколько же там было ступеней?
— Я не считал.
— Чел, тебе крепко досталось.
Утгард закрыл за собой дверь.
— Планы переменились. Придется резать глотки.