Ночь ведьмовства
Шрифт:
– Кем?
Никита не особенно интересовался историей, но Юля была такой симпатичной, с длинными светлыми волосами и изящным курносым носиком, что для поддержания разговора, который с ней хотелось длить как можно дольше, он изобразил любопытство:
– Какими-какими немцами?
– Это такие немцы-протестанты, которые в семнадцатом веке из Пруссии переехали в Российскую империю, образовали тут колонии.
– А почему переехали?
– Кажется, по религиозным причинам, у них своя отдельная религия была, меннонитство, отрицающая насилие в любой форме,
– Ага.
– Ну, основатели отеля и решили на этой исторической базе построить нашу новую деревню. УТП – уникальное торговое предложение, понимаешь? Вроде как уголок средневековой Германии, всякие фестивали, ремёсла, крафтовое пиво. Народ валом валит.
– Раз полно народа, значит, мне и переночевать негде будет? – вспомнил Никита о своей главной проблеме, оторвавшись от созерцания Юлиных красот.
Он запустил пятерню в волосы и почесал затылок, взъерошив то, что еще оставалось от его уложенной с утра модной стрижки. Коротко сзади, удлиненная челка, эффектно спадающая на глаза. В электрическом свете золотым блеснули светлые пряди, выгоревшие на солнце. За этот эффект солнечного поцелуя в волосах Никита каждый раз отдавал своему мастеру в барбершопе небольшое состояние. Но вложение окупалось сторицей – не было ни одной девушки, женщины или бабушки, которую бы не сразила наповал его взлетающая от отработанного взмаха головой челка. Вкупе с белозубой широчайшей улыбкой действовало безотказно. Впрочем, на регулярные услуги стоматолога Никита тратился не меньше, чем на парикмахера.
Вот и Юля не избежала участи быть очарованной. Девушка задумалась, но быстро пришла к какому-то соображению и с симпатией посмотрела на него. Симпатия была взаимной, Никита внутренне растаял от ее взгляда.
– Одноэтажные домики все, конечно, на уикенд заняты, и в большом мотеле комнат нет, но ты можешь поработать волонтером и переночевать в доме для персонала, я договорюсь с управляющим, – говорила Юля, пока Никита был занят пересчитыванием ее едва заметных веснушек на лице.
– А что надо делать? – с подозрением осведомился Никита, в секунду оторвавшись от приятного занятия.
Другого выхода, похоже, не было, но ему вовсе не улыбалось пахать тут за миску супа, да и бок снова дал о себе знать, короткая резкая боль пронзила половину туловища, не давая забыть о перенесенной аварии. Он скрючился, выбирая позу поудобней. На то, чтобы сохранить при этом мужественное лицо, ушли последние силы. Однако Юля заметила.
– Тебе бы ко врачу побыстрее попасть, – посочувствовала девушка. – А делать ничего особо не надо, просто помочь с организацией праздника, это будет предлог для
– Да, чувствую я себя не очень, – признал Никита. – Еще и в день рождения все это свалилось, – пожаловался он.
– Тогда, в честь двойного праздника, я дам тебе бейджик, позволяющий неограниченно пить пиво в баре, – Юля порылась где-то под стойкой администратора и протянула ему пластиковую карточку.
Никита, довольный уже тем, что вопрос с ночевкой решился, от такого предложения просто возликовал. Только сейчас он осознал, как сильно ему хочется пить.
Хорошее окончание паршивого дня, – подумал он. – А Юля-то – мировая девчонка!
С этими мыслями юноша направился прямиком в манящий пенной амброзией бар, где не преминул на полную воспользоваться щедрым именинным предложением.
Опрокинув несколько объемных кружечек в сопровождении хрустящих гренок и мягких кренделей Никита почувствовал себя вполне счастливым. Сказывался анестезирующий эффект алкоголя – он перестал ощущать накатывающую непредсказуемыми, но регулярными волнами боль, раздирающую тело. Заботы уходящего дня отошли на задний план. В голове приятно шумело, в туловище образовалась небывалая легкость. Никита соскользнул с высокого барного стула, с чувством потянулся, разминая мышцы, и, вспомнив о своем волонтерском долге, вышел на улицу, готовый «помогать».
К этому часу совсем стемнело. Тут и там то и дело встречались съезжающиеся на праздник постояльцы. Слышались разговоры. Откуда-то издалека, очевидно, из гостевого домика, доносилась популярная мелодия. Воздух еще сохранял тепло ушедшего дня. Никита вдохнул его полной грудью.
– Зосна горит с треском, будут искры! – услышал юноша.
В хриплом голосе звучала претензия. Никита уловил в речи говорящего нотки, всегда предшествующие будущему скандалу, и, движимый любопытством, пошел на звуки зарождающейся ссоры.
– И ладно! – отвечал другой голос, более молодой. – Зато сосна дает душистый запах. А искры – даже хорошо, мистичней будет.
– Лучше бы подошли поленья дуба, – гудел хриплый, – горят долго, недурно греют.
– И цена как за чугунный мост! – нервически возразил молодой. – Была еще береза, но она сгорит за секунды! Сосна – самое оптимальное.
Никита сошел с делающей резкий поворот в поле дорожки и наткнулся на спорящих. Два работника стояли на траве и ругались над тачкой дров.
–Как-никак зегодня Фальпургиева ночь. Есть же фяз, бук, тис… – настаивал седой монументальный старик с кустистыми бровями, всем своим немалым ростом нависая над молодым мужчиной.
Некоторые слова он произносил с протяжкой и акцентом, «вяз» у него превращался в «фяз», а «сегодня» – в «зегодня». По этой особенности Никита опознал в нем того самого редкого, чудом сохранившегося в здешних краях немца, о котором рассказывала Юля. Как его там? Дядя Берг.
Конец ознакомительного фрагмента.