Ночь веселья
Шрифт:
Давитта знала, что шантаж карается законом, но понимала, что маркиз ни а коем случае не допустит скандала! Что он обо мне думает? Наверное, он решил, что а соучастница!«
Впрочем, тут же осеклась Давитта, сейчас не надо об этом.
Какое ей дело до того, что думает маркиз? Никакого… но почему же ее это так волнует?
В одном Давитта не сомневалась — лорд Мундсли, заклятый враг маркиза, без колебаний разослал бы фотографии грехопадения маркиза по самым скандальным газетам.
Давитте вспомнилось, как, вернувшись однажды из Лондона, отец привез с собой несколько газет, запретив дочери читать
Только теперь Давитта поняла, что, согласись она на предложение лорда Мундсли поселиться в Челси, злодейский замысел против маркиза не был бы осуществлю», «Как он мог подумать, что я пойду на такое и предам Виолетту?»— спрашивала себя Давитта.
Чем больше она думала, тем отвратительнее ей казалось. поведение лорда Мундсли. Это он подсыпал в, бокалы снотворное и устроил так, чтобы бесчувственных маркиза и Давит ту отнесли наверх, в спальню. А на случай, если бы Давитта согласилась стать его любовницей, он был готов отыграть план назад, и бросить Виолетту.
«Нет, — размышляла Давитта, — Виолетте он домика в Челси не предлагал, это точно… но не надо оскорблять подругу такими подозрениями. Она не могла так пасть ни с одним мужчиной — даже с лордом Мундсли».
И все же Виолетта, по ее собственному признанию, принимала от него платья и меха…
«Ничего не понимаю», — подумала Давитта, хотя ей вовсе не хотелось вникать в такие вещи.
Она легла спать незадолго до зари, но, проснувшись, все же почувствовала, что сон несколько освежил ее и она готова принимать на себя новые удары судьбы. В таком решительном настроении Давитта встала, собрала сундуки и туго затянула ремни. Девушка оделась в то же платье, в каком приехала, а на голову надела простую, но миленькую шляпку, ленты которой завязывались под подбородком.
Посмотревшись в зеркало, Давитта увидела, что лицо у нее очень осунулось, а под глазами залегли темные круги. К счастью, это было единственным следом пережитого накануне ужаса — и Давитта не удивилась бы, поседей она после всего случившегося.
А как великолепно все начиналось — до того как князь разрезал торт и гости стали поднимать бокалы за здоровье именинника!
«Вот и кончилась ночь веселья, — с Грустью подумала Давитта. — Таких праздников у меня больше не будет».
А «Веселый театр»… что ж, это всего лишь хорошенькие девушки, танцующие вокруг примы с припевом: «Та-ра-бумба!»А сама прима только вначале казалась утонченной, и то благодаря лишь наряду да нежной песенке — завопив с остальными актрисами этот дикий припев, она мгновенно превратилась в вакханку. И все актрисы «Веселого театра» таковы — притворно-утонченны, но до поры до времени.
«И театра я никогда больше не увижу», — говорила себе Давитта.
Кеб катил по улице прочь от дома миссис Дженкинс.
Уезжая, Давитта заплатила хозяйке. Беря деньги, миссис Дженкинс заметила:
— Что-то Виолетта меня не предупреждала о вашем отъезде.
— Мы решили вечером, — ответила Давитта.
— Ладно, надеюсь, что вам повезет, дорогуша. Да будьте осторожны, с вашим-то личиком.
— Хорошо, — заверила ее Давитта. — Спасибо вам за доброту.
Миссис Дженкинс проводила девушку до кеба, и Давитта громко приказала кучеру ехать на вокзал Ватерлоо. Однако как только кеб завернул за угол, она высунулась из окошка и сказала, что передумала.
— Мне нужно попасть в самое лучшее бюро по найму в Вест-Энде.
На миг ей стало страшно — вдруг кучер не знает, где находится это бюро, — но тот спросил:
— Это то, которое на Маунт-стрит?
— Да-да, верно.
Кеб ехал не слишком быстро, и у Давитты было время все обдумать. И все же сердце ее дрогнуло, когда кеб остановился у небольшого здания с магазинчиком и вывеской на двери «Бюро по найму домашней прислуги мадам Белмонт».
Давитта попросила кебмена подождать ее, в ответ услышала ворчание, но, не обращая внимания, стала подниматься по грязной узкой лестнице. Наверху была дверь. Открыв ее, Давитта оказалась в небольшой комнатке, точно такой, какую описывала когда-то ее матушка. По стенам стояли длинные деревянные скамьи, а в дальнем углу комнаты сидела за высоким столом женщина в странном наряде и черном парике.
На высохшем лице женщины выделялся большой нос, но глаза смотрели остро и проницательно. Смерив Давитту уверенным взглядом и помолчав, женщина спросила:
— Чем могу служить… мэм?
Давитта отметила заметную паузу перед обращением, и поняла, что женщина не знает, считать ли ее безработной или дамой, которой нужна прислуга.
— Я… я ищу место компаньонки, — ответила девушка.
Она старалась, чтобы ее Голос звучал твердо, но на последних словах он все же дрогнул.
Миссис Белмонт тотчас же переменилась в лице.
— Компаньонки? — переспросила она. — А опыт у вас есть?
— Боюсь, что нет.
— Так я и думала, — мрачно заметила миссис Белмонт. — И потом, для такого занятия вы слишком молоды.
Еще в кебе Давитта сочинила целую речь, но теперь замялась, чувствуя, что пришлась не по нраву миссис Белмонт. Все же девушка заставила себя говорить:
— Моя матушка… леди Килкрейг… когда была жива, говорила, что, если мне понадобится место, я должна буду обратиться к вам.
Миссис Белмонт откликнулась не сразу.
— Вы хотите сказать, что ваша мать была леди?
— Да. Мой отец — сэр Иэн Килкрейг из замка Килкрейг в Киркудбрайтшире, что в Шотландии.
Миссис Белмонт снова изменилась в лице. Теперь она смотрела на Давитту изучающим взглядом, словно желая убедиться в истинности ее истории. Потом хозяйка бюро перевела взгляд на огромную книгу, лежавшую перед ней на столе, и молча пролистала несколько страниц.
Тут сидевшая неподалеку женщина, похожая на мышь — Давитта заметила ее не сразу — приблизилась к миссис Белмонт и что-то зашептала ей на ухо.
Давитта расслышала:
— Нужен человек прямо сейчас, а никого другого у нас нет.
Миссис Белмонт перевернула еще одну страницу своей книги.
— Она слишком молода, — возражала она чуть слышно.
— Но это лучше, чем ничего, — возразила «мышь».
Миссис Белмонт вновь посмотрела на Давитту и наконец, приняла решение.
У меня есть подходящее место. — заключила она, — но я хотела бы знать все ваши данные.
Давитта продиктовала ей имя и фамилию, до замялась, когда нужно было указать возраст. Испугавшись, что восемнадцать лет слишком мало, она выпалила: